Оксана Глазнева - Черная царевна

В дверь начали стучать. Надя, не оборачиваясь, наложила на нее заклинание.

Когда медперсонал, спустя пять минут, выбил двери и ворвался в палату, то нашли лишь бессознательного юношу. Чародейки в палате уже не было.

Морин-Дениз встречал проливным дождем.

Надя шла по знакомым трамвайным рельсам, приподняв подол платья. Еще с холма она увидела, что город стал пятнистым от пожарищ.

Почему магия, наделяющая божественным могуществом, не делает мудрее? Должна ли она встретиться с паном Станиславом и его семьей? Наказывая себя за трусость, не испугает ли их? Своим желанием отплатить за доброту не навлечет беды?

Чародейка ладонью стерла с неба хмурые облака, отгоняя от города дождь, и по неровному склону, размытому водой, стала спускаться в город.

Трамваи не ходили, и пришлось пересечь весь Морин-Дениз пешком. Город был полон вооруженными людьми. Полицейские патрулировали пешком, Орден Доблести и королевские гвардейцы — верхом на обычных лошадях. В небе проносились силуэты Алых Мундиров верхом на морских жеребцах.

Надя уходила от встречи с ними: пряталась в подворотнях, отводила взгляды заклинаниями и продолжала путь.

Мертвецы тянулись к ней. Они выходили из переулков, выглядывали из запыленных окон. Люди и животные. Птицы. Жуткие и жалкие. Они узнавали ее, смотрели, как когда-то пациенты в госпитале. Чародейка ничем не могла им помочь.

Слобода почти вся выгорела. Надежда шла между остовов домов. Дождь прибил пыль и пепел, но оставил в воздухе тяжелый запах пожара, словно здесь была война.

Дом пана Станислава уцелел, хотя пожар у соседей опалил ему крышу и зачернил сажей белый мазаный бок. Знакомый плетеный забор, пожелтевшие листья на вишнях…

Надя осторожно открыла калитку, вошла и остановилась.

Дом был заперт. Двор засыпан облетевшими листьями. Барвинок и бархатцы на клумбах вытоптаны. Чародейка села на скамью у колодца. Ноги гудели. Руки болели. Хотелось умереть или уснуть.

— Настя!

Надежда обернулась. Юлия стояла в дверях погреба. Подниматься сил не было, но чародейка заставила себя. Сделала два шага к девушке.

— Ты в порядке?! Где родители?

Юлия отпрянула, выставив перед собой руки, и Надя остановилась.

— Я знаю, кто ты, — сказала Юлия.

Надя печально улыбнулась.

— Уходи, царевна!

Это было больно. В глубине души Надя надеялась, что, узнав о ней, Юлия, пан Станислав и пани Ирина поймут, что ошибались. Она до последнего наивно верила, что, узнав ее, они переосмыслят все сказанное. Но страх и отвращение в глазах Юлии не пропали. Ничего не изменилось.

— Уходи! Ты не нужна здесь! Это все из-за тебя!

Скрипнула, туго поддаваясь, дверь погреба. Пан Станислав, тяжело припадая на правую ногу, вышел и заслонил собой дочь.

— Уходи, — настойчиво повторил он.

— Посмотрите на меня! — не выдержала Надя. — Я не Черная! Я не Проклятая!

Пан Станислав поднял сердитый взгляд. Юлия сжалась, словно ожидая удара, и Надя сдалась. Разжала кулаки.

— Вы думаете, что горожане в Морин-Денизе сошли с ума? Оттого, что вам не повезло родиться в лесном городе, на вас возложили ответственность за несчастья всего Побережья. Но вы больны той же болезнью, Станислав… Думаете, вы хороший человек? Мое имя, слухи обо мне разве сделали меня виновницей ваших бед? Горожане не справедливы к вам, а вы? Вы справедливы ко мне?

Она отвернулась и пошла к калитке. Из сада вышла пани Ирина со сковородой.

Надя остановилась, горько усмехнулась. Листья вишен под ее ногами стали червонцами с профилем короля Веита.

— Берите золото и уезжайте отсюда, — устало сказала чародейка. — В другой город, на острова, но не оставайтесь здесь. Берите золото и уезжайте. Вы не убедите горожан в своей невиновности, как я не убедила вас в своей.

— Мы не возьмем его! Все, что ты делаешь…

Надя прошла мимо.

Это их выбор. Больно и обидно оставлять этих хороших людей за спиной, но, если в сердцах и умах нет места для иного мнения, кроме составленного, она бессильна здесь.

От Морин-Дениза пять часов ехала до Мирта. Переночевала в гостинице рядом со станцией, утром пересела на Юго-Западную ветвь и еще два дня ехала к Малусу. Потом еще шесть дней пути через Ясинск, Александрийск и Светлоград до Западной Лады.

Под быстро бегущими высоко над землей кабинками проплывал лес. Зима наступила здесь еще месяц назад. Деревья стояли белые от инея. Блестели остекленевшие подо льдом озера, темнела холодная вода еще не застывших рек, раскидывались припорошенные первым снегом степи, шелестя под ветром сухими соцветиями. Отсюда, с высоты, мир внизу казался безобидным, безопасным и почти безжизненным. Надя думала о русалках и водянниках, о мавках и волчьем пастыре, и все произошедшее с ней казалось сном. Мир внизу ждал людей, так почему они вынуждены голодать в городах-крепостях?!

Города сменяли друг друга, одинаковые в своем обнищании. В одних они останавливались, другие просто проплывали внизу под канатами. Железо и камень, крошащиеся от времени, среди безбрежного леса и черной земли. Уже две сотни лет в Крае нет чародеев, люди вполне искупили грехи предков, и пора им уже покинуть стены своих добровольных тюрем! Как? Она обязана придумать.

В Западной Ладе линия канатной дороги обрывалась. Отсюда добираться до Калина нужно было в телеге по земле.

Прямо на вокзале дежурили люди, готовые за умеренную плату довезти желающих до легендарного города. Надя подошла к худощавой, неопрятной женщине, пожалев ее.

Через час проводники готовы были отправляться в путь. Царевна выпила горький чай в трактире при постоялом дворе и съела пирожок с жареной капустой, а остаток времени провела, рассматривая пассажиров на станции.

Подъехала телега, запряженная пегой лошадью. Надя, двое мужчин и семейная пара расположились в телеге на низких скамьях под бортами. Проводники пошли рядом.

Они пересекли город, спустились по проселочной дороге в низину и спустя пару часов въехали в лес.

Надя задремала под меховой шубой, покачиваясь в такт движению телеги. Прошел час.

— Уже скоро, — предупредил возница, и чародейка выпрямилась, прогоняя дрему.

Темнота наступила в один миг. Они ехали по солнечному лесу, Надя моргнула, а когда разомкнула веки — свет пропал. Телега поднялась на пригорок, лес закончился низким кустарником, и царевна наконец увидела город.

Калин лежал на берегу озера, усыпанный светлячками фонарей, как Млечный Путь. Небо над ним было чернильно-синим. Ни звезд, ни луны, лишь слабо светились, отражая свет фонарей, устремленные к облакам тонкие, золотые лестницы.

— Лестницы? — спросила Надя. — Мне не кажется?

Проводник ухмыльнулся.

— Пани мало слышала о Калине? Конечно, лестницы. Как же еще подниматься на небо?