Владимир Ильин - Напряжение 4

Порученец почувствовал, как внезапно похолодела спина. Неужели эти молодые идиоты взяли деньги с перевалочной базы наличности - до их 'отмытия' в имперской сети продуктовых магазинов...

Или еще хуже - деньги положил сам Император, делая недвусмысленный намек...

- Появилась активность вокруг нескольких наших складов. Затем стихла и более не проявлялась. - Задумчиво произнес Черниговский.

- Император знает? - Заглянул ему в глаза слуга, опасливо посмотрев по сторонам.

- Знает с высокой долей вероятности. И хочет долю. За весь срок, со штрафами и процентами.

Как и полагается главному бандиту Империи.

Впрочем, император вряд ли увидел главное, что спрятано за высокодоходной и незаконной торговлей - иначе бы их уже без затей попытались убить. А значит, рано или поздно, но нити управления в руках князей Черниговских жестко стянут императору руки, ноги и шею, заставив качать головой, гневно махать руками и шагать туда, куда хочется им. На фоне этих мыслей, отсрочка даже за четверть триллиона не ощущалась так болезненно.

- Но это же незаконно. - Сам того не замечая, проблеял порученец.

- Незаконно станет, если мы не соберем деньги до вторника. - Жестко произнес князь. - Переговори с китайцами. Передай, что мы согласны.

- Если вы скрепите договор своей печатью и словом... - Заикнулся слуга.

- Шесть процентов - нормально. - Отмахнулся Черниговский, уже соглашаясь честно платить. - Поднимай всю армию и всех союзников. Эти хитрые сволочи сделают все, чтобы мы не довезли деньги. Но мы все еще в силах противостоять кому угодно, и это докажем.

- Сделаю, - поклонился порученец, после чего замялся буквально на мгновение. - Получается, что слова того полковника - ложь?

- Милютина? - Припомнил Черниговский. - Про виновность Самойлова в ограблении? Полагаю, так. Тем не менее, Самойлова надо наказать.

- Зачем?

- Быть может, он виноват. - Равнодушно пожал плечами князь, хоть и не верил в это - слишком незначителен тот был для масштабов содеянного.

- К тому же, нам все еще нужна его железнодорожная сеть доставки. - Добавил Черниговский. - Вот что, у него есть кто-нибудь не из родных, кем он дорожит?

- Девушка. - Задумчиво подсказал порученец.

- Забери ее и запри под землю, в темноту. Она должна оставаться жива, чтобы это подтвердили любые ритуалы, которые можно купить за деньги. Должна страдать от голода и жажды. Но не должна ничего видеть.

Хоть Черниговский и не верил в пророка, но старался подстраховаться и от его поисковых возможностей. Обычно те видят чьими-либо глазами, и только там, где дело касается родной крови - способны увидеть место самостоятельно. Здесь же родной крови не было, но и шанса что-либо разглядеть - обстановку или лицо конвоира - он не оставит.

- Будет исполнено.

- Через год или два, когда Самойлова надломит от отчаяния и неизвестности, попробуем ему помочь с поисками, - добродушно улыбнулся князь Черниговский. - Плата наша хорошо известна.

Порученец с пониманием улыбнулся.

Словно подчеркивая продуманность планов, аукционный зал разразился новыми аплодисментами.

Князь с порученцем обернулись - те же неизвестные гости в красных бабочках за немалую сумму выкупили всю речную инфраструктуру с кораблями.

Положительно, день завершался отлично.

Холод вечернего дождя был вместе с ней в комнате, обнимая через одеяло за плечи, касаясь стылыми ладонями шеи и щек. Го Дейю сама пустила его через открытое окно, желая слушать шелест капель по желтой листве деревьев возле дома. Но дождь обманул и закончился, а холод - остался. Колючий и пробирающий до костей, от которого она сжалась клубком, укрывшись почти с головой. Можно было встать и закрыть окно. Наверное, стало бы теплее.

Го Дейю завернулась в одеяло еще сильнее и прижала руками колени. Ей было страшно, холодно и одиноко, и только холод она могла прогнать своей волей. Закрыть окно - станет просто одиноко и страшно, и с этим Дейю уже точно ничего не поделает. Хотелось хотя бы немного власти над собственной судьбой.

- Вот откуда дует! - Бесцеремонно ворвалась в комнату Инка, в пару шагов добралась до окна и закрыла створку.

Дейю недовольно прошипела в ее адрес ругательство на китайском и поплотнее укуталась в одеяло. Ходят тут всякие, мешают себя жалеть.

Инка столь же стремительно покинула помещение, раздражающе наплевательски прикрыв дверь - даже не до конца, оставив на ладонь распахнутой. Никакой приватности и уединения! Теперь возмутительно бодро топает себе по коридору, сбивая тон грустным мыслям. И ведь чтобы закрыть дверь, надо тоже вставать, а совсем не хочется.

Дейю не любила Инку. Она вообще недолюбливала людей, откровенно говоря. В ее клане этому очень быстро учатся, начиная с малых лет - когда жен у отца шестеро, и кроме тебя есть еще с пару десятков детишек, претендующих на ресурсы клана, это легко. Но Инка вдобавок ко всему была просто похищенной, а не отданной за долги. Где-то там были ее любящие родственники, искренне за нее переживающие. А род Го официально похоронил свою дочь, чтобы отсечь все претензии на родство и наследование. Ее уже никто не ищет, никто не ждет. И Аймара интуитивно чувствовала эту разницу, задирая нос перед служанкой - пусть и сама в этот миг была бесправной пленницей. Но у нее-то все еще могло измениться, а у Дейю - нет.

К счастью - или сожалению - Дейю особо никто никогда и не ждал, поэтому ощущение было хоть и тягостное, но привычное.

Клан Го контролировал огромные территории Тибета, занимаясь не самым светлым промыслом на границах соседей. Хотя, если присмотреться, все эти территории составляли лоскутное одеяло земель разнообразных ванов и местячковых князей, искренне считавших себя независимыми. Там сами вершили суд, обеспечивали безопасность и собирали налоги - чтобы некую часть от них передать великим Го, уважающим их независимость все то время, пока денежный поток не ослабевал.

Старшему сыну семьи Го доставался титул, младшим - контроль над сбором податей в различных провинциях и областях, различных по уровню дохода и удобству рельефа местности, так что у мужской части семьи всегда находился повод пнуть ближнего и подставить под немилость старейшин. Новое поколение сыновей главы проходило обучение у своих дядьев, и с первых дней прикасалось к понимаю мудрости момента, что вся их жизнь зависит от опытного родственника, который совершенно не рад отдать пост, и у которого тоже есть своя семья. В процессе обучения, они либо приходили к согласию, либо кто-то травился несвежими фруктами. Эволюция требовала от клана сильной и жесткой власти на местах и слабого, безвольного главы, который не перечил бы старейшинам, собранным из выживших дядьев. Из жесткого механизма человеческого муравейника всегда был выход - собирай ватагу и грабь приграничные области, набирай богатства, присоединяй территории и имей за это уважение старейшин. Хорошо быть мужчиной в Китае. Настолько же скверно родиться женщиной.