Дарья Снежная - Роли леди Рейвен. Том 2

– У меня был человек, который может быть вашим мужем. За последний год у меня был всего один целитель, приходивший по поводу печати.

– Как он выглядел?

Как примерная супруга я все же первым задала этот вопрос. Пусть моя легенда и не воспринимается всерьез, мне лично будет спокойнее ее придерживаться.

– Лицо было скрыто.

Я досадливо поморщилась, и тут же уставилась на артефактора с подозрением. Врет? Прикрывает?

– Совсем никакого описания? – очередная монета покинула первую стопку.

– Он был одет, как вы, мэм – просто, но дорого, скрывал волосы под шляпой, а лицо под платком. Высокий, худощавый, цвет глаз я не запомнил, мне, знаете ли, ни к чему. По голосу – не стар. Говорил с легким форсийским акцентом.

Форсийский акцент?.. Иностранец?

– Это мог быть он, – невозмутимо признала я. – Значит, вы поставили ему печать?

– Нет, мэм. Я сказал, что он приходил по поводу печати, но не что я ставил ее.

– То есть он ушел от вас незапечатанным?

Хитрый торгаш нарочно отвечал так, что приходилось задавать все новые вопросы, но тут мне оставалось только скрипеть зубами – он хотел заработать, а я приняла условия сделки.

– Вовсе нет. Он уже был запечатан, когда пришел.

– Тогда зачем же он приходил? – изумилась я. – И где он поставил печать?

– Два вопроса – две монеты, – старьевщик-артефактор поманил золото пальцем и, получив недостающее, ответил: – Где он ставил печать мне неизвестно, а ко мне он пришел за помощью.

– Печать была поставлена неправильно… – увлекшись и забывшись, я произнесла эту фразу с отчетливой утвердительной интонацией, и мой собеседник едва заметно ухмыльнулся. – И как вы ему помогли?

– Никак. Печать ставится раз и навсегда, ее невозможно снять, изменить или переставить. Это я и сообщил вашему предполагаемому мужу.

Поколебавшись немного, я задала все же вопрос, не имеющий ни малейшего отношения к делу пропажи моего драгоценного супруга.

– В чем заключался дефект печати?

Однако ответил старьевщик совершенно невозмутимо, лишний раз подтвердив мою догадку – мои запутанные семейные отношения его не интересовали ни в малейшей степени.

– Скорее всего артефактор торопился и не проверил размер окна. Поставил двойку там, где нужна была тройка. В итоге печать встала практически вровень с краями окна. Впервые видел подобное.

– Когда это было?

– В мае.

По срокам сходилось идеально. В июне была совершена первая попытка убийства. Если Живодера запечатали в феврале-апреле, то к маю он почувствовал, что что-то идет не так и попытался обратиться к специалисту. Почему не к официальному? Понятное дело почему, если он ощущал желание убивать и с трудом контролировал свои действия, то просто побоялся…

Все сказанное артефактором прекрасно подтверждало мою версию, но, к сожалению, не давало практически ни малейшей зацепки для дальнейшего расследования. У меня оставалось еще ровно два столбика, но идей, как выжать на них максимум информации, особенно не было.

– Куда он направился после вас?

– Я не слежу за покупателями.

– Есть ли в Карваноне другие артефакторы, вроде вас, кто ставит печати?

– С последней зачистки – нет. Было ещё трое, но все они были вынуждены закрыть свои лавки и отправиться на курорт, – мужчина недобро сверкнул глазами.

– Когда была последняя зачистка?

– В прошлом ноябре.

Не сходится. Значит, маньяка запечатывали не в Карваноне. Плюсуем акцент, и область поиска уже выходит за пределы королевства. Искать еще и заграницей? Ну, почему, чем дальше, тем это дело становится сложнее, а не проще?

Одно радовало – Живодер все же потихоньку обретал плоть и кровь. Он был здесь, он разговаривал с этим артефактором-самоучкой, он пришел сюда со своей бедой и вышел отсюда обратно на улицы столицы. Высокий, худощавый, хорошо одетый, с форсийским акцентом. Вдова держателя паба в Тарнхиле упоминала, что на нападавшем был сюртук из хорошей ткани. Показания совпадают.

Я размышляла, старьевщик терпеливо ждал, не поторапливая.

Вопросов больше не было. Оставшихся денег было откровенно жаль, но я, вздохнув, передвинула монеты на другую половину стола.

– Благодарю, вы мне очень помогли.

– Всегда рад, мэм, – физиономия артефактора лоснилась довольством, как морда объевшегося сливок кота, усиливая ощущение того, что меня только что обобрали до нитки за пустяк. – Всегда рад. Позвольте вас проводить…

Снова глухие шаги по темному коридору, и помещение лавки, в котором пахло затхлостью.

– Всего доброго, – я скупо кивнула и направилась к выходу.

Стивенсон беззвучной тенью скользнул следом.

Лавку старьевщика мы покинули совершенно беспрепятственно, как и предполагалось. И шагая обратно по узкой улочке туда, где нас дожидалась пролетка, я чувствовала, как мысли о расследовании отодвигаются на задний план, уступая место глухому раздражению с лейтмотивом «я же говорила!» Вот нужно же было раздуть скандал из-за такой ерунды. Пришла, расспросила, ушла, и ничегошеньки ровным счетом со мной не…

Передо мной ярким сиреневым цветом вспыхнул щит, в который я врезалась носом. В следующее мгновение вцепившиеся в локоть пальцы дернули меня в сторону, отшвыривая к стене, а все дальнейшее загородила спина Стивенсона, и сонную тишину квартала вдребезги разбили оглушительные выстрелы.

Я испуганно взвизгнула, зажмурилась и закрыла уши руками, сжимаясь за спиной охранника в комок.

Громыхнуло что-то посильнее револьверов, режущее глаза даже сквозь закрытые веки сиреневое сияние щита опасно мигнуло. Господи, помилуй… а следом по ноздрям ударил резкий, как никогда сильный грозовой запах. Настолько сильный, что от него закружилась голова, и тошнота подкатила к горлу, и я едва не сползла по стене в полуобморочном состоянии.

Привычная техника контроля восприятия помогла, дурнота отступила, будто ее смыло ледяной водой, и я с усилием заставила себя открыть глаза, чтобы убедиться, что мне не померещилось. Впрочем, я глубоко сомневалась, что могла перепутать аромат этой магии с чьим-то другим.

Кьер стоял в нескольких шагах от нас, и клубящаяся грозовыми тучами аура силы вокруг него заполонила все узкое пространство улицы. Лицо – собранное, сосредоточенное. На меня он не смотрел, устремив взгляд куда-то вверх, откуда, видимо, нападали.

Еще несколько громких хлопков, пули ударили в невидимый купол, окружающий фигуру герцога, и по нему пошли круги, как по воде от дождевых капель.

Зачарованно, совершенно забыв об угрозе, нависшей над собственной жизнью, я смотрела, как в ладонях Кьера стремительно разросся ослепительный солнечный шар. Взмах – и он сорвался с пальцев, устремляясь куда-то к третьему этажу.