Александр Балабаш - Александр Македонский (история жизни и смерти)

Их было в крепости более двухсот человек, хороших солдат, смелых солдат. Теперь их кости валяются в подвале. И этих восьмерых должна была постигнуть та же участь. А сколько еще таких крепостей в Македонии? Сколько сердец они добудут на севере?

Они проходят по лицу земли как саранча. Они идут нам на смену, Зарина. Век людей кончается. Когда с человечеством будет покончено, они займут наши города, унаследуют наши науки и искусства. Они изменят все по собственному вкусу.

Возможно, засни мы сейчас и проснись через тысячу лет, мы бы не заметили разницы. Мы увидели бы те же города, корабли плывущие в морях и летящие по воздуху, крестьян работающих в поле, государства сражающиеся между собой. Все было бы очень, очень похоже, за одним единственным исключением — люди, которых бы мы встретили, не были бы нашими с тобой потомками.

В глазах Зарины, стояли слезы: — Неужели даже ты не можешь ничего сделать?

Александр грустно усмехнулся: — Кто я по твоему? Мне дано больше, чем многим, но я не всесилен.

— Может быть, нам помогут боги?

— Столько лет никто не вспоминал о них. Почему они должны нам помогать? Может быть это они наслали на нас истребление? А может быть, они слишком слабы или уже давно мертвы?

Я думаю, людям неоткуда ждать помощи, Зарина. Но я обещаю тебе, что когда люди на востоке, которые сейчас лишь слегка напуганы, ужаснуться и поймут, что им угрожает, каждый из них сделает все что в его силах.

И знаешь? Вот еще что. Я чувствую надежду. Мне и самому трудно понять, откуда взялась она, среди этих размышлений. Но она не покидает меня, как бы я не убеждал себя в ее тщетности. Видимо, для того, чтобы испытывать надежду не требуется ни знания ни понимания. Но я склонен доверять ей больше чем логике и опыту потому, что она как человек который тебя любит, она всегда рядом, она согревает мое железное сердце. И еще, она мне нравится.

Я не знаю, что предвещает надежда. Она лишь молчит и загадочно улыбается. Я уверен в одном, даже если ее улыбка ничего не значит, я все равно хочу, чтобы она оставалась со мной. А ты?

Он усмехнулся, и не дожидаясь ответа на свой вопрос, повернулся, чтобы уйти.

— Постой, — сказала Зарина. — Погоди, дай сказать. Я приду к тебе сегодня вечером. О Жуке не беспокойся, это моя проблема. Возможно, это последний раз, когда мы с тобой будем вместе.

— Я буду ждать тебя, — сказал Александр.

В полдень Артапраг пересек границу Македонии. За ним, вытянувшись в цепочку, следовали еще девять самых быстроходных кораблей из эскадры Альдаона. Стояла поздняя осень. Дожди почти прекратились. Видимость была превосходная. Отсутствие обычной для этого времени года сероватой дымки, раздвинуло границы обозримого пространства.

Александр стоял на капитанском мостике, глядя на стремительно приближавшийся берег. Было приятно вдыхать чистый холодный воздух, и совсем не хотелось вспоминать о том, что расстилающаяся внизу страна, отныне не принадлежала людям и таила в себе смертельную опасность.

И тем не менее он, смотря на эти родные скалы, на скалы, встающие впереди по курсу корабля, на небо с высокими легкими облаками, похожими на перья райских птиц, почти не верил, что эта земля потеряна для людей навсегда. Невозможно было представить, не увидав это самому, разграбленные, уничтоженные врагом Мону — город его детства, и Санти — где родилась и выросла Зарина. Трудно было поверить в то, что разрушен ее старый дом, хранящий пронзительно-грустную легенду ее детства, который он представлял себе так отчетливо, но в котором ему ни разу не удалось побывать.

Что же случилось, как это вообще стало возможным, чтобы целый мир, заключавший в себе не только жизни ныне существующих людей, но и их память, легенды, мечты и надежды, вдруг подвергся такому внезапному и страшному уничтожению? И Сарраса — эта гордая столица, выдержавшая нашествие Джихметов, не одну сотню лет гордо противостоявшая всем морским ветрам, с каменными домами, не боящимися пожаров и штормов, так быстро сдалась врагу?

Возможно люди, сумевшие спастись из городов и бежавшие в горы и леса, еще бродят как затравленные дикие звери по этой земле. Но пройдет совсем немного времени и большинство из них будут пойманы. Их сердцами Тирао накормят свое потомство, чтобы те познав сладость человеческой жизни, смогли унаследовать этот мир вслед за его бывшими хозяевами, ныне ставшими дичью.

«Возможно,» подумал Александр, — «Часть людей, все же останется в живых. Они будут жить как скот, за которым приглядывают надсмотрщики. Как коровы или свиньи, которых выращивают на убой. Им будет предоставлена возможность размножаться, чтобы каждый из детей Тирао и детей их детей получил возможность отведать человеческое сердце и приобрести человеческий облик.»

Так думал Александр, стоя на борту Артапрага, и легкий ветер шевелил волосы на его голове, и еле уловимый запах гари как черная нить вплетался в чистую воздушную струю. Александр вспомнил свою последнюю ночь в замке Зарины.

Она пришла к нему вечером, как и обещала. А когда собралась уходить, вдруг обратилась с просьбой.

— Я не сильна в речах, ты знаешь, — сказала она сев на постели и обхватив колени руками.

Теплый свет десятков свечей, которые она принесла с собой и расставила вокруг ложа, освещал ее голову, плечи и грудь.

— Я хочу, чтобы ты поговорил с солдатами, защищающим эту крепость. Все они помнят героя, который спас однажды их родину, победив жестокого и вероломного врага. Я хочу, чтобы от тебя они узнали о том, что Македонского государства больше не существует, что нам придется покинуть родину и искать убежище на востоке. Пусть люди знают, что ты улетаешь для того, чтобы возвратиться с подмогой. Скажи им об этом сам, они поверят тебе и продержаться сколько угодно долго, без еды, раненые и больные, пока не подоспеет подмога. Ты сделаешь это?

— Мне придется отложить отлет. — сказал Александр.

— Чтобы вдохнуть надежду в людей стоит пожертвовать несколькими часами. Сделай это ради меня и нашей дочери.

Она была права. И он пообещал ей и отложил отлет. И когда утром на площади собрались почти все защитники крепости, он сказал им об этом. А когда закончил то заметил, что многие плачут, и даже воины не могут сдержать слез. Словно та надежда, которая охраняла его сердце, умножилась, разделилась и стала тысячей для каждого стоящего на площади человека.

К перелету над Македонией Александр готовился тщательно, стараясь выбрать самый безопасный маршрут. Он справедливо полагал, что Тирао, решившие подражать человечеству, больше не станут селиться лесах, как делали их предки. Теперь они займут людские города и крепости. Они станут пользоваться всеми удобствами, проистекающими из их нового образа жизни, так же как это произошло в Виоле.