Елизавета Дворецкая - Утренний всадник, кн. 1: Янтарные глаза леса

Бузина росла далеко – верст за шесть от огнища, почти на меже с Перепелами. Утро выдалось такое жаркое, что Смеяне было душно в двух рубашках, и она шла не спеша, лениво помахивая корзинкой. Шагая через поле, где катали княжича, Смеяна улыбалась, вспоминая о нем. Со вчерашнего дня почти ни о чем другом и не думала. Ей вспоминались его голубые глаза, смотревшие на нее с добротой и приветом, его открытое лицо, улыбка, и в душе разливалась зарей такая яркая и горячая радость, что Смеяна не замечала насмешек сестер и попреков бабки. Впервые в жизни другой человек подарил ей такое счастье, и за это она готова была сделать для Светловоя все что угодно. Вот только что ему может от нее понадобиться, княжичу, от простой девки, непутевой и не очень-то красивой?

Перелески между полями густо зеленели, и только особая яркая свежесть зелени говорила о том, что сейчас еще весна, а не лето. Дорога совсем просохла, ростки на полях стояли с радующей глаз частотой. Небо ярко голубело, вдали живым серебром поблескивала широкая река. Радость заливала волной душу Смеяны: себя саму она ощущала живой частью этого мира, этой земли и неба, ветра и шума ветвей. Душа ее сливалась с каждым ростком, с жаворонком над полем, с солнечным лучом. Она была почкой на ветвях Мирового Дерева, ствол которого – Священный Истир.

Бросив наземь корзинку, как досадную тяжесть, Смеяна раскинула руки, потянулась, словно хотела лететь вслед за жаворонком, зажмурилась. Горячие солнечные лучи пронизали ее насквозь, она не ощущала своего тела, растворившись в этих лучах и теплом ветре, не чуяла земли под ногами. Нет, не случайно всю жизнь она не походила на других, что-то в ее крови роднило ее с землей, со всем живым, земным и небесным. Что? Этого она не знала, но и не думала об этом сейчас. Ей было хорошо, так хорошо, что… Нет таких человеческих слов, чтобы высказать это. Это поймут ветер, солнце, травы, прибрежная ива, березы под солнцем, весь свой век тысячей языков поющие славу богине Ладе, оживляющей земной мир.

Вдруг в лицо Смеяне повеяло каким-то теплым и живым потоком. Открыв глаза, она не сразу узнала знакомое поле. Над ним парила легкая радужная оболочка, словно кусочек радуги запутался в ресницах и окрасил все вокруг новым светом. Смеяна замерла с поднятыми руками, восхищенная волшебством, какого прежде не видела. Солнечный луч перед ней вдруг уплотнился, стал похож на золотистое полотно, на дорогу… на дверь…

В плотном потоке света появились очертания девичьей фигуры. Смеяна смотрела не дыша. Луч побледнел, а фигура осталась стоять прямо посреди поля, словно соскочила с небесной лестницы. Это была девушка – высокая, статная, с пышной грудью и бедрами, с ярко-румяными щеками и двумя толстыми русыми косами на груди. Ее босые ноги стояли прямо на ростках ячменя, не но сминали их. Смеяна залюбовалась ею, подивилась тонкому белому полотну и искусной вышивке на рубахе. Она не поняла еще, кто перед ней, но твердо знала – это ей не мерещится.

Девушка на поле медленно подняла руки, потянулась, запрокинула голову, как сама Смеяна недавно. На румяном круглом лице ее отражалась сладкая истома, словно после крепкого приятного сна. Жмурясь, она разводила руками, сильными и белыми, как у работящих девок после зимы, когда старый загар сошел, а нового еще нет. Повернувшись вокруг себя вслед за солнцем, девушка качнулась из стороны в сторону, повела руками и плечами, будто собиралась плясать, переступила ногами, вышитый подол весело качнулся.

И Смеяна сообразила – это полудянка. Полуденный полевой дух, стражница, приставленная Макошью и Велесом следить, чтобы люди в поле в урочный час не ленились, а в полдень не забывали отдыхать. Все холодное время года полудянки спят, а весной просыпаются, чтобы потом не отдыхать до самых Спожин. И это – первая вестница будущего урожая и всех жатвенных трудов.

Пританцовывая, неспешно стряхивая с себя зимнюю дрему, полудянка плавно поворачивалась, легко переносилась с места на место, не делая ни шага. Никому не угнаться за полудянкой – не захочет, так конем ее не догнать. А захочет…

Глаза Полуденной Девы были закрыты, на полных румяных губах блуждала сладкая мягкая улыбка, словно она сквозь опущенные веки любовалась слепящим солнцем и вспоминала свой долгий сон. Смеяна не сводила глаз с нее, и душа ее ликовала. Не каждый день и не всяким глазам являются тайны Надвечного Мира. Но в этот яркий, чистый и теплый день не могло быть иначе! Должно было случиться какое-то радостное чудо, и оно случилось! Надвечный Мир откликнулся на радость в душе Смеяны, и с тем большей силой она ощутила свое живое родство с ним.

А полудянка умчалась уже далеко, словно волны теплого света носили ее над полем. Ее белая рубаха мелькала уже возле опушки дальнего перелеска. Теперь ей долго, до самого конца жатвы, плясать над этим полем.

Опомнившись, Смеяна всплеснула руками, звонко расхохоталась, повернулась и бросилась бежать. Плещущая через край сила восторга и восхищения несла ее, как невидимые мощные крылья, она сама, как полудянка, едва касалась ногами земли. Непривычная тяжесть янтарного ожерелья с рысьим клыком на шее добавляла радости, словно к Смеяне вернулось что-то утраченное, родное и драгоценное. Золотистые неровные кусочки янтаря были горячими, точно вобрали в себя солнечные лучи.

Смеясь, девушка пролетела через перелесок, нырнула в чащу, и прохладная свежесть лиственной тени подхватила ее в свои объятия. Теперь случайный встречный принял бы ее саму за полудянку или до срока явившуюся берегиню. И оказался бы не так уж и не прав – Смеяна и впрямь ощущала себя другим существом, сильным и прекрасным.

Блеск весеннего дня остался позади, Смеяна оказалась в чаще. Вокруг нее стояли ели, осины, качали белыми головками соцветья бузины, за которыми ее и посылали. Споткнувшись о корень, Смеяна чуть не упала, но мягко присела на корточки, уткнув руки в землю. Рубаха прилипла к вспотевшей спине, волосы на лбу тоже намокли, Смеяна тяжело дышала и все еще смеялась. Прохлада леса приятно освежила ее, и она села на землю, стараясь отдышаться от смеха.

И вдруг какой-то странный, неуместный запах коснулся ее чутких ноздрей. Смеяна насторожилась, подняла голову, оглянулась, принюхалась. Откуда-то тонкой струйкой веял запах крови. Притом крови несвежей. Смеяна сморщилась, но пахло не мертвым, а живым. В зелени кустов и подлеска трудно было что-то разглядеть, и она не видела источник запаха.

Шагах в пяти от нее виднелась огромная ель, вывернутая с корнем. Ее задравшиеся корни подняли круглый пласт черной болотистой земли шириной не меньше сажени, а под корнями получилась яма вроде норы. Чутье подсказало Смеяне, что запах идет оттуда. Запах человека.