Елизавета Дворецкая - Утренний всадник, кн. 1: Янтарные глаза леса

На бревнах возле конюшни сидели Байан и Дозор. Дозор рисовал на земле какие-то извилистые дорожки и что-то втолковывал куркутину, а тот задавал вопросы, тыкая хворостиной то в одну дорожку, то в другую. Со стороны рисунок на земле напоминал ветку дерева. Это были реки – главная река дебричей, Белезень, с притоками Волотой, Глубником и Стрёмом. Дозор обладал редким даром: он не только помнил все дороги по большим и малым говорлинским рекам, но и мог представить их все сразу, словно взглянуть на них с неба. Это под силу не каждому!

Байан-А-Тан внимательно следил за концом палки, которой Дозор водил по своему рисунку. По пути через земли дебричей к смолятическому Велишину придется пересечь сначала пустынные леса при Стужене, что не составит особых сложностей, но потом на пути встанет сторожевой город Хортин, укрепленный дебрическими князьями с особым старанием. Потом придется перейти Истир, что по льду нетрудно сделать, и последняя часть пути ляжет по земле смолятичей. Но это уже никого не пугало – Держимир опасался только оборотня Огнеяра.

Дозор тыкал концом палки в рисунки рек, словно насаживал бусины на нитку, обозначая становища дебрического князя и вычисляя, в какое время в каком из них князь-оборотень должен оказаться.

– Это если он нас не учует! – расслышал Держимир голос Дозора, когда челядинки загнали поросят в хлев и на дворе стало потише. – Если не учует, то проскочим. А если учует…

– А если учует, то у нас своя чародейка есть! – уверенно ответил Байан. – Мы ведь Звенилу возьмем, а, брате? – Он бросил взгляд на Держимира. – Она, может, на свете не самая сильная, но след запорошить и глаза отвести ведь сумеет? А?

Держимир помедлил и кивнул. Он отлично знал о том, что Байан и Звенила терпеть друг друга не могут. И уж если Байан сам предлагает взять чародейку в поход, значит, другого выхода действительно нет. Впрочем, это хорошая мысль. Держимир никогда не брал Звенилу с собой, считая, что женщине в дружине делать нечего. Но сейчас от ее ворожбы очень даже может быть толк.

– Ох, город этот речевинский! – вздохнул Держимир. Мысль о новой Велемоговой крепости не давала ему покоя, как заноза. – Воевать он со мной задумал! Чтоб ему в реку рухнуть! Чтоб его громом спалило!

– Ты будешь рад, княже, если я сделаю это? – вдруг шепнул чей-то голос.

Держимир вздрогнул и поднял голову. Ему показалось, что этот голос прозвучал из глубины его собственной души.

Позади него на пороге задних сеней стояла Звенила. Как она сумела подойти и он не услышал знаменитого звона подвесок? Глубоко же задумался! Держимир досадливо сплюнул. Он не любил, когда к нему подходили незаметно. Особенно эта женщина.

– Что? – неприветливо переспросил он.

– То, что ты пожелал. Я призову гром и огонь небесный на этот город. Он обратится в уголь и никогда не будет достроен. Ты хочешь этого?

Держимир встал и повернулся к чародейке. Ей уже давно ничем не удавалось его удивить, но сейчас это случилось. Байан, чуя что-то необычное, поспешно подошел и встал у него за спиной.

– И ты это сможешь? – спросил Держимир.

Князь посмотрел на чародейку со смесью недоверия и надежды. Он еще не верил ей, но уже хотел, чтобы это оказалось правдой.

А по лицу Звенилы вдруг пробежала тонкая дрожь, ноздри раздулись, как у красавицы-кобылицы, почуявший запах свежего луга. Каждый раз вблизи Держимира она черпала новые силы, а если он нуждался в ней и верил ей, эти силы неслись мощной волной и она ощущала в себе способность одним словом перевернуть горы. Она сможет, сможет, если ему это понадобится!

– А почему ты не веришь! – порывисто воскликнула она и цепкими холодными пальцами схватила его за руку. Он не любил ее прикосновений, но сейчас стерпел. – Ты должен верить! – горячо, настойчиво продолжала Звенила. – Разве Перун не отец дрёмичей? Разве мы не прославляем его и не почитаем! Он поможет нам!

В ее широко раскрытых глазах вспыхнул огонек безумия, Держимир ощутил на спине мурашки, и в то же время его наполнило ощущение огромной силы.

– Но Перун спит! – с тревогой воскликнул Байан. Сейчас Звенила казалась ему еще более безумной, чем обычно, и он уже жалел, что вспомнил о ней. И какой леший его за язык дергал! Опомнись, мать, Макошина Неделя на носу! Снег кружится – какой тебе Перун!

– Молчи! – с презрением оборвала его чародейка. Бывали мгновения, когда ей и это позволялось. – Ты не знаешь Перуна! Горячая кровь жертвы разбудит его! Он услышит наши мольбы! Он пошлет свои громовые стрелы на головы наших врагов! Я сделаю это! Ведь ты хочешь этого, княже? – со страстной преданностью воскликнула она, заглядывая в глаза Держимиру, словно он и был Перун.

– Сделай, – тихо сказал Держимир.

Безумный огонь ее глаз жег, князь щурился, но так упоительна была мечта о торжестве над ненавистным Велемогом! Ради этого он мог бы решиться на что угодно.

– Ты увидишь! – крепко сжимая его руку, отвечала Звенила. – Ты увидишь силу своей судьбы! Она будет сильнее судьбы твоих врагов!

Сзади еле слышно скрипнул песок под мягкими сапогами; не оборачиваясь, Держимир узнал брата.

– Ну, что там? – с нетерпеливым любопытством шепнул Байан.

Князь не ответил и не обернулся, продолжая пристально наблюдать за Звенилой. Она стояла на коленях возле огромного валуна-жертвенника под священным дубом. Перед жертвенником пылал огонь, благосклонно принявший в жертву черного барана. Пошла третья неделя с тех пор, как Звенила обещала призвать небесный огонь на новую Велемогову крепость. Каждый четверг – день Перуна – чародейка отправлялась в святилище и гадала, выискивая в туманных просторах Надвечного Мира тот заветный день, когда Отец Грома поможет им.

Чародейка медленно водила пальцами по трещинам на бараньей лопатке, извлеченной из огня. Ее веки были полуопущены, бледное лицо казалось тупым и бессмысленным, и только дрожание ноздрей давало знать, что она – живая. Дух ее бродил по дальним тропам Надвечного Мира. Держимир наблюдал за ней, всеми силами подавляя досаду. Так она будет возиться до самого новогодья, а у них не так уж много времени в запасе! Каждая черточка ее лица, каждое ее движение раздражали его кажущейся бессмысленностью и бесполезностью, томили чувством бессильной неприязни. Сейчас Держимир почти ненавидел ее, но знал, что без чародейки не обойтись. Приходилось терпеть, а терпение не входило в число достоинств Держимира прямичевского.

– Все добрые князья, поди, уж в полюдье ушли! – гудел за спиной у Держимира Озвень. – А мы так до весны и провозимся! Сразу надо было на Перунову гору посылать! А теперь…

Простодушный воевода думал, что говорит шепотом, но этим шепотом вполне можно было держать речь на вечевой площади.