Лейн Бросс - Судьбы

Образ.

Девушка…существо…осознал Люк, оно больше не было ею.

— Пойдём, — прошептало оно.

Другой человек — тоже Образ — навис над ним, словно внимательно изучая его.

Люк замешкал. Его голова шла кругом. Предполагалось, что Образы были заточены в Океане Теней. Как же этим двум удалось улизнуть?

— Что вы имеете ввиду, говоря, что скучали по мне? — уклончиво сказал Люк.

Второй Образ положил свою призрачную, невесомую руку на руку Люка. — Ты разве не помнишь?

— Мы твои, — сказала Девушка-Образ.

— Мои? — голос Люка пронзил тьму.

— Твои тени, — ответили они одновременно, после чего повернулись и продолжили спускаться по ступеням.

Будучи ошеломлённым и не в состоянии говорить, Люк последовал за ними. По мере того, как он следовал за тенями, его охватило чувство облегчения, или даже победы — как тогда, когда он терял мяч на поле, а потом снова находил его.

Словно читая его мысли, одна из Образов нарушила тишину. — Нас снова разлучат, после этого… — Она направилась вниз по коридору, откуда доносилась тихая музыка.

— Но это не конец, — добавил второй Образ. Его голос был чуть ниже, более резким, похожим на камни, скрежещущие друг о дружку по течению. — Мы снова встретимся. В Распутье. Когда мы наберём достаточно сил для путешествия…

Вскоре, фонарей стало больше, и короткие вспышки смеха раздались в пространстве.

Ступени привели в место, похожее на пещеру. И снова, Люк замер в изумлении. Помещение заполняли тысячи и тысячи людей — по крайней мере, Люку казалось, что они были людьми. Они двигались как люди, но их кожа была того же красноватого оттенка, что и песок на пляже, и выглядела плотной, даже чешуйчатой. Ни у кого не было волос, и было трудно отличить женщин от мужчин.

Должно быть, они были Фигурами.

Каждая Фигура танцевала с двумя неясными тенями — Образами — вальсируя и кружась, ныряя вниз и смеясь. Счастье в комнате было почти осязаемо.

— Ищешь спутника? — припомнил он слова Образа.

Люк оглядел похожее на пещеру помещение, богато украшенное мебелью из мира людей — какая-то была старой и развалившейся, другая древней, как на плоту Риса.

Прежде, чем его тени скользнули в толпу, Люк попросил их подождать. Но, когда они обернулись, он понял, что лишился дара речи.

— Как он сказал, это не конец, Люк, — пожала его руку девушка. Они успокаивающе кивнули, прежде чем исчезнуть в толпе Образов и Фигур. Люк остался один, загипнотизированный.

Когда он отошёл от двери и окунулся в бурлящую массу странных тел, он увидел кое-что, выхваченное светом фонаря — хрустальные серьги Коринфии в ухе одного из танцоров.

Рис!

Когда Люк подошел ближе, Рис запрокинул голову и выпил содержимое какого-то флакона. Он вытер рот тыльной стороной ладони и повернулся к Люку. Его очки свободно свисали, и Люк увидел ужасную рану на месте, где должны быть глаза.

— А-а, ты вернулся, — прохрипел Рис. Его длинные волосы частично закрывали лицо. — Нашёл свою сестру? — Он слегка покачнулся, и Люк услышал запах пота, травы и чего-то приторно-затхлого, как табак.

— Нет, — сказал Люк коротко. — Что здесь происходит? Что это за место?

Рис улыбнулся и поднял бокал. Теперь Люк видел, что он был слегка пьян. — Это праздник, мой друг. Один раз в год, в конце цикла лун, я устраиваю эту секретную тусовку для тех, кто хочет воссоединиться.

— Я думал, что Фигуры боятся Образов, — сказал Люк. Но даже когда говорил, он понимал, что это неправда. Они не выглядели испуганными. Они выглядели… радостными. Свободными. Фигуры и Образы смеялись и дурачились и танцевали без передышки. Это было настолько интимно, что ему хотелось отвернуться, но в то же время, он был очарован.

— Это старое поколение боролось и запрещало Образы. Молодые Фигуры хотят только воссоединения. У них нет страха, который был у предков. — Рис покачал головой. — Они знают, только чувство разделения.

Люк наблюдал за двумя Образами, кружащимися под ручку со своими Фигурами в самом центре комнаты. Он почувствовал боль глубоко в груди. Жасмин бы понравилось это место — энергия, возбуждение. Танцы с тенями.

Он вспомнил уличный концерт, на котором они с Жас были несколько лет назад. Она танцевала всю ночь без остановки, её волосы метались из стороны в сторону так быстро, что она даже пошутила, что могла бы использовать их в качестве оружия. В воздухе пахло сигаретами, пачули и солнцезащитным кремом, и, помнится, он подумал, что ему нужно все это запомнить — как она выглядела, её запах, как она танцевала, как она заснула в поезде по дороге в гостиницу, положив голову ему на плечо. Будто он уже знал, что все начнёт разваливаться. Что она вырастет и станет упрямой, неуправляемой и капризной, и что он не сможет защитить её.

— Разве ты не видишь? — сказал Рис вполголоса. — У них должны быть их Половинки. Их теневые Я. Разве не ради этого все это — найти того, кто заставляет вас чувствовать себя снова целым?

Когда Люк наблюдал за Фигурой, которая вращалась быстрее, он обнаружил, что она, казалось, сливается со своим Образом так, что они становятся неотличимы, синхронно двигаясь в тандеме. Музыка была неистовой, полной радости и тоски. Все Фигуры и Образы соединились, слились друг с другом, стали едиными. Даже Рис вскоре был сметён своим Образом, втянут в середину зала, где для него было приготовлено место.

Музыка изменилась и пол завибрировал от тяжёлых ударов. Медленно стартовавший ритм набирал скорость.

Фигуры и Образы двигались вместе с ним, словно объединённые общим пульсом. Они вскидывали руки. Они кричали, плача от счастья и свободы. Рис окунулся в толпу и исчез из поля зрения. Он выглядел таким счастливым. Таким радостным.

А танец по-прежнему продолжался — быстрее, неистовее — чьи-то руки схватили Люка и втянули в массу волнующихся тел и теней.

Собственное сердцебиение Люка отчаянно отозвалось в груди, когда он был сметён в толпу. Он качался вместе с остальными, позволяя их движениям направлять его. В груди нарастало какое-то давление, которое он не смог бы назвать или объяснить. А потом, когда музыка завершилась бурным крещендо, увенчанным криками радости, мощь которых ощущалась почти физически, нахлынув на него сверху, она принесла с собой лишь одно слово, прошедшее сквозь него пламенем, которое невозможно было оставить незамеченным.

Коринфия.

Когда умерла его мама, она забрала с собой часть его самого. И он не ожидал, что когда-либо снова почувствует себя цельным.

Но это произошло. Он это почувствовал. Какая-то искорка, долгое время похороненная, вернулась к жизни, когда он встретил Коринфию.

Он понимал её. Они были так похожи. Оба взвалили на себя ответственность, которая была слишком велика, слишком тяжела для них. Пытаясь с таким трудом делать правильные вещи, стремясь найти место, куда бы они вписались.