Лейн Бросс - Судьбы

— Коринфия никогда не собиралась отдавать тебе цветок. Она планировала убить тебя, как только ты бы заполучишь его. Она использовала тебя.

— Это неправда! — выкрикнула Коринфия. — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала? Я думала, ты…

— Мертва? — Женщина развела руками. — Как видишь, нет.

— Кто ты? — требовательно спросил Люк.

— Она мой опекун, — отвечала Коринфия. От волнения ее голос звучал глухо. — Она меня учила.

Миранда, нахмурила брови.

— Видимо, недостаточно хорошо учила. Коринфия, какое у тебя было последнее задание?

Люк почувствовал, как Коринфия похолодела. Признается ли она? Это значило бы убить его! Но она только покачала головой.

Миранда начала кружить вокруг них с хищным блеском в глазах.

— Чтобы вернуться к своей жизни, своей Судьбе, своим сестрам, ты должна выполнить одну простую задачу. Время еще есть, Коринфия. Убей его сейчас, пока не стало поздно, и можешь остаться в Пираллисе, где тебе и самое место.

Коринфия замялась.

Люк вспомнил, как Коринфия говорила о том, как больно жить в другом месте, вдали от Пираллиса, что от этого было физически больно, постоянная пытка. Он настороженно наблюдал за ней, крепче сжав нож в руке.

Красота Пираллиса становилась ярче под лучами восходящего солнца. Он почувствовал себя словно внутри фотографии: все было слишком ярким.

А Миранда между тем продолжала говорить. Голос ее стал шипящим, как у змеи в траве.

— Ты разрушишь Пираллис, Коринфия. Разрушишь все, что любишь. Ты этого хочешь? Единственный способ прекратить это — убить его. — Миранда подобралась поближе и убрала волосы со лба Коринфии, как это делала мама Люка с Жасмин. — Так и должно быть, — добавила она мягко.

Сердцебиение Коринфии участилось, будто она бежала. Она смотрела на Миранду словно загипнотизированная.

— Я не люблю его, — прошептала она.

Миранда нахмурилась. — Что?

— Ты сказала, что я разрушу все, что я люблю. Но я не люблю Пираллис. Больше нет. — Коринфия покачала головой, словно развеивала остатки сна. — Его. Я люблю его. — Она повернулась к Люку.

У него перехватило дыхание. Он ждал. Она отступила от Миранды и приблизилась к нему. Ее глаза сияли.

— Я люблю тебя.

Она улыбнулась такой светлой улыбкой, что он едва мог мыслить. Он едва мог думать, видеть, двигаться. Он знал. Он ей верил.

— Я тоже тебя люблю, — произнес он и потянулся к ней.

Яркие лучи солнца опалили горизонт неба.

Тишину нарушил крик ярости. Миранда устремилась к Люку, Коринфия что-то прокричала. Миранда прыгнула на него оскалив зубы, словно животное. Она оказалась сильнее, чем он мог себе вообразить. Она попыталась вырвать у него нож; он с неимоверным усилием оттолкнул ее локтем в бок и освободился от захвата. Глаза застилал пот. Коринфия по-прежнему кричала, а он упал назад, и, задыхаясь, схватился за лезвие.

С завываниями Миранда снова рванулась к нему, превращаясь во что не человеческое. И Люк, собравшись с силами, инстинктивно полоснул ее ножом.

Как раз, когда Коринфия бросилась между ними.

Крик пронзил тишину.

Время замерло.

Замер звук.

Коринфия прижалась к нему, ее губы были всего лишь в дюйме от его губ. Так прекрасно…

Потом она ахнула, и время снова отмерло. Коринфия упала, сомкнув руки на черенке торчавшего из живота ножа.

— Коринфия! Мой Бог! — Люк осторожно поймал ее и уложил на землю. Пространство вокруг расчертили фиолетовые тени.

— Что я наделал? — отчаянно прошептал он. Люк взглянул на Миранду, надеясь хоть на какую-то помощь. Но она была холодна, бела и неподвижна.

— Идиот, — бросила она. В ее голосе сквозило отвращение. — Это должен был быть ты.

— Это ты виновата! — закричал он на Миранду. — Помоги хоть чем-нибудь!

— Она сделала свой выбор, — произнесла Миранда даже не взглянув в его сторону. Затем развернулась и стала удаляться от них.

— Пожалуйста! — кричал он ей вслед, хотя уже знал, что это бесполезно. Его пальцы дрожали. Здесь было так много крови. Так много крови повсюду.

— Взгляни на меня, — мягко произнес он, склоняясь к уху Коринфии. — Мне нужно, чтобы ты на меня посмотрела. Она едва дышала, а кожа приобрела неестественно бледный оттенок.

Ее ресницы затрепетали и она взглянула на него.

— Я не могла позволить тебе убить ее, — прошептала она. — Ты не такой.

Он не мог думать. Кровь шумно пульсировала в голове, громом отдаваясь в ушах. Паника почти парализовала его легкие-он едва дышал.

— Коринфия, что я могу сделать?

— Тут уж ничего не поделаешь. Слишком поздно для меня, — прошептала Коринфия. Она слабо улыбнулась. Потянувшись к цветку, она переломила его стебель напополам.

— Цветок дарует жизнь, но смертелен для того, кто его сорвет. Для меня это уже не имеет значения, я уже умираю. Все в равновесии. Жизнь и смерть. — Глаза Коринфии были такими же фиолетовыми, как небо. — Теперь можешь использовать его для своей сестры.

— Нет, — в его горле встал ком; он едва мог говорить. — Коринфия, останься со мной.

Она покачала головой. — Нет, Люк. Я наконец-то поняла…

Он беспомощно наблюдал за тем, как ее тело задрожало от вспышки боли.

Люк рыдал взахлеб, сам того не замечая.

— Ш-ш-ш. Постарайся не говорить. — Ему казалось, что он заболел. Он совершенно беспомощно погладил ее лоб. — Я не собираюсь тебя отпускать. Все закончится не так! Ясно?

Коринфия затрясла головой. По губам скользнула легкая улыбка.

— Люк, это все неправильно. Разве не видишь? Последнее задание, последний шарик. Нож. Восходящее солнце. Она заставила меня поверить, но это была уловка. Я все неправильно поняла. У меня позади все время. Я умру, а ты живи. Так было всегда и так будет. Я это чувствую. Я знаю, это правда. — Коринфия схватила его пальцы. Улыбаясь, она посмотрела на небо. — Взгляни.

Солнце исчезло. Наступили сумерки, словно огромный мягкий бархат. Зажглись миллионы звезд, больше, чем он видел и чем мог себе вообразить.

Это было захватывающе.

На ее лице скользнула улыбка; затем она прикусила губу, словно от внезапной боли.

— Моя судьба — умереть, — сказала она. — Вот как все должно заканчиваться. И теперь я могу уйти, зная, что это правильно. Я хочу, чтобы ты жил. Я люблю тебя, — повторила она.

— Нет, — прошептал он. Язык его не слушался, говорить он мог с трудом. — Коринфия, останься со мной, пожалуйста.

— Нет, — пробормотала она, легонько пожав его ладонь, а затем отпустила его руку.

— Я люблю тебя, Люк, — прошептала она еще раз.

— Я тоже тебя люблю!

Он склонился над ней и их губы встретились.

И впервые на всем протяжении Вселенной, они поцеловались.

На вкус она — как полевые цветы, как солнечный свет и мед, как воздух после грозы. Ему хотелось поцеловать ее дыхание в легких, кровь в венах, сердцебиение в груди. В своей голове он увидел маленькие взрывы, рождение и смерть звезд, миры, где время стекалось в глубокие бесконечные бассейны.