Питер Нейл - Рыжая Соня и подземелье Пифона

— Стой! Стой!

Вконец ослабевший, он попытался колдовством остановить Аспра, но ему удалось лишь вырвать щеколду двери, закрывшейся за молодым колдуном.

С огромным трудом встав с постели, Нгаигарон тут же упал на пол и сморщился от боли: рана снова открылась, и кровь залила пол.

Но, когда из укромного местечка за книжным шкафом щупальце Сиониры извлекло зеленый скипетр Икскатла, Нгаигарон гневно закричал.

Невероятным усилием воли, истекая кровью, маг встал на ноги, проклиная Сиониру. Но скипетр только сверкнул в щупальце; и, пока он двигался к окну, возвращаясь к своей законной владелице, Нгаигарон почувствовал его силу и понял, что не сможет справиться с врагом.

Он неистово сорвал с груди птицу и, выкрикнув какое-то заклинание, бросил ее в красную змейку.

Птица мгновенно ожила, но не увеличилась в размерах.

Она быстро сделала круг над скипетром и несколько раз попробовала подлететь к нему, но всякий раз кровавое щупальце замахивалось на птицу, как змея, готовящаяся нанести удар.

Птица с криком отлетала назад, хлопая крыльями.

Когда красная змейка скрылась в окне, Нгаигарон заревел и, шатаясь, пошел вслед за ней. Выглянув из окна, он увидел, как скипетр, удерживаемый маленькой змейкой исчезает в башне.

— Урму! — пронзительно закричал он.— Урму! На помощь! На помощь!

Он поймал свою птицу, выбросил ее в окно и проследил, как она расправила крылья.

Птица бешено закаркала, спустилась к земле, а потом, описывая круги, высоко поднялась, набирая силу, и с громким криком полетела к башне.

— Сионира! — Соня стучала в дверь.— Впусти меня! — Немного подождав, она снова постучала.— Впусти меня, Сионира!

Изнутри раздался слабый стон, и Соня подергала за ручку двери. Дверь не пошевелилась. Она дернула сильнее, щеколда подалась, и дверь открылась.

— Сионира!

Та медленно оседала перед окном, у нее подкашивались ноги, но она крепко держала толстый розовый шнур, тянущийся из окна.

Соня кинулась к окну. Она почувствовала тепло и энергию, исходящие от шнура, и не прикоснулась к нему. Снаружи, совсем рядом, на шнуре висел скипетр.

— Держи его, Сионира! — пронзительно закричала Соня.— Он почти у меня в руках! Держи его!

Она бросилась на подоконник, схватилась за него одной рукой и, высунувшись как можно дальше, потянулась к скипетру.

— Держи, Сионира! Не отпускай его!

Ответом ей послужил крик — ястребиный крик с неба: птица Нгаигарона, свирепая и мрачная, становилась все больше и больше. Расправив в воздухе свои огромные крылья, она летела прямо на Соню.

— Сионира, держи его крепче!

Но розовый шнур, словно исчерпав все свои силы, начал медленно растворяться в воздухе, и Сионира со стоном упала назад.

Соня изо всех сил рванулась к скипетру. Пальцы ее сомкнулись — и она подхватила его!

Вдруг она почувствовала, что соскальзывает с подоконника.

— Сионира!

Из груди Сиониры вырвался дикий, нечеловеческий крик, услышав который Соня на мгновение ощутила чувство полета, но только на одно мгновение! Этого было достаточно, чтобы одной рукой крепко сжать скипетр, а другой ухватиться за оконную раму. Птица уже кричала совсем близко, и Соня, быстро подтянувшись, влезла в окно.

Сионира лежала на полу, и Соня заметила, что она постепенно теряет человеческий облик. Кирос, Энади и все остальные стояли в дверях, не решаясь войти в комнату. Повернувшись к окну, Соня увидела, что птица Нгаигарона летит прямо на нее.

— Демон! — закричала Соня, подняв скипетр, словно меч, и отступила от окна.

Птица влетела в комнату, как ядро катапульты. Соня прицелилась в голову отвратительного создания, взмахнула скипетром и нанесла удар. Птица снова закричала, и взорвалась зелеными огнями. Крича и хлопая крыльями, она начала метаться по комнате в ореоле зеленого пламени, пока наконец черной обугленной головешкой не упала в угол.

Из глубины дворца раздался безумный, мучительный вопль — это кричал Нгаигарон. А потом…

— Ссс… онн…

Это прошипела неистово извивающаяся Сионира. Соня бросилась к ней, опустилась на колени и вложила скипетр в ее ищущую руку.

И Сионира, овладев жезлом Икскатла, вспыхнула зеленым светом и снова начала преображаться.

— Тысяча проклятий на ваши головы! Поднимите же меня, глупцы! — задыхаясь, кричал Нгаигарон своим охранникам.— Скорее несите меня в храм! Я должен вызвать Урму… возложить кинжал Древних на алтарь, чтобы он мог указать мне путь к Ним!

Колдуна понесли по коридорам, к южному входу дворца. Нгаигарон злобно бормотал:.

— Ты был прав, Аспр, колдун-предатель; я отправлюсь в преисподню, но не так, как ты имел в виду, а живым! А оттуда я вернусь во главе легионов, чьей силой покорю весь мир!

Дворец атаковали новые волны повстанцев, вооруженных мечами, ножами, дубинками, булыжниками, вилами, мотыгами — всем, что сумели найти.

Из окон домов жители Тальмеша видели волну змей, нападавших на своих врагов. Улицы города были усыпаны сотнями черных трупов, раздувшихся от яда. Но постепенно рептилии начали исчезать в сточных трубах, и горожане повеселели, поверив, что сами боги сотворили чудо и защитили их.

Слухи о битве во дворце и о спасении Теммара воодушевили их, и тальмешцы атаковали редеющие остатки разношерстного войска Нгаигарона. По улицам города пронеслась еще одна волна кровопролития и ярости.

Нгаигарона тайком, под усиленной охраной, на носилках вынесли из дворца и понесли через плотную толпу наемников, ожесточенно пробивавшихся к выходу из города.

Путь был нелегким; им приходилось останавливаться, чтобы отражать атаки мятежников, защищая закрытые носилки Нгаигарона от праведного гнева горожан. Но, по мере того как всходила луна, колдун набирался сил, и его многочисленное пернатое войско огромными стаями стало подниматься в воздух и кружить над городом, атакуя сверху и воинов, и мирных жителей.

В воздухе снова зазвучали воинственные крики. Когда птицы вступили в бой, наемники Нгаигарона воспрянули духом. Жители Тальмеша на время отступили под натиском яростных пернатых стай, но вскоре они, подготовившись, снова пошли на штурм. Из жилых домов двинулись люди, вооруженные сетями и факелами. Всякий раз, когда зловещие птицы Нгаигарона подлетали к атакующим, жители Тальмеша набрасывали на них сети или поджигали горящими факелами, и те с дикими криками снова взлетали в воздух, оставляя после себя черный дым, языки пламени и обгоревшие перья.

— В храм! — вскричал Нгаигарон.— Скорее! Я должен воззвать к Урму — он обновит мои силы!

— Мы на полпути к храму, господин,— ответил один из его людей.

Продолжая свое шествие по городу, они оставляли за собой следы крови и смерти на мощеных улицах города — города, который они на время завоевали и который теперь в ярости восстал против них.