Питер Нейл - Рыжая Соня и подземелье Пифона

— Ну а в других странах как?

— Еще дальше на востоке, в Вендии, а более того в Кхитае, мудрецы считают, что человек уже мертв, хотя и думает, что он жив. На самом же деле смерть всего лишь освобождает от бренной оболочки и знаменует истинное рождение.

— И там верят в эту ерунду? — спросил тот же голос.

— Верят,— пожал плечами Кучулуг.— Не все, но многие. Зато те из воинов, кому удалось проникнуться верой, уже не боятся погибнуть в бою.

— Не хотел бы я столкнуться с бандой таких уродов,-— насмешливо заметил кто-то, и все рассмеялись.

— Это пострашнее, чем ты думаешь,— мрачно ответил гирканец, и все поняли, что ему-то довелось встречаться с восточными убийцами. А он, в свою очередь, догадался, что мысли его — ни для кого не секрет.— Я не боюсь смерти, но и умирать не хочу, особенно если защищать некого. Они же умирали легко, словно презирали жизнь, хотя все были искусными воинами. Так что даже и не знаю, так ли хороша армия, составленная из смельчаков, готовых запросто расстаться с жизнью…

— Ну а нам-то, простым смертным, как быть?

— Чего уж проще,— ухмыльнулся Кучулуг.— Съезди в Бельверус, да купи зелья у ведуньи. Говорят, немедийские колдуньи готовят великолепные отвары из мухоморов, вороньего помета и еще какой-то дряни. Хлебнешь глоток перед дракой, глаза сами на лоб полезут, и вся нерга-лова рать тебе не противник!

Воины расхохотались, по достоинству оценив шутку могучего гирканца, а Кучулуг, видимо, сочтя, что пробыл среди них достаточно, поднялся и протянул руку Халиме.

Тревожный набат не умолкал, вселяя в душу беспокойство и неуверенность. Гирканцу показалось, что он узнает этот звук, звук большого колокола, что будит на утренней заре и бьет еще дважды в сутки — в полдень и полночь. Только теперь эти болезненно отдающиеся в голове удары продолжались нескончаемо. Кучулугу снилось, что на Логово напали враги, а голова его и есть колокол, в который колотят, поднимая воинов по тревоге.

Когда эта мысль достигла сознания, гирканец завозился во сне, нашаривая рукой оружие, и начал просыпаться. Надоедливый звук не прекращался, но все богатство красок его исчезло: тревожная работа звонаря оказалась обычным трудом каменотесов, усердно пробивавших камень. Кучулуг тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и сел на постели.

Халима поднялась раньше и ушла, но его будить не стала, дав возможность выспаться после изнурительной ночи. Воспоминания о ней заставили великана улыбнуться.

Он сладко потянулся и подумал, что когда-нибудь они плюнут на Логово, на Гиперборею, на старых ведьм Ордена и уедут отсюда далеко-далеко… Никогда прежде такие мысли не являлись Кучулугу. Более того, скажи ему кто-то, что он станет мечтать о тихом семейном счастье, он раскроил бы болтуну череп! И все-таки это случилось…

Быстро одевшись и приведя себя в порядок, он вышел из шатра и направился к раскопу, на дне которого кипела упорная работа. Те, кто был сегодня свободен, столпились наверху, ожидая, когда вырубленная часть плиты рухнет внутрь подземелья. Чуть поодаль лежала длинная лестница — никто ведь не знал, на какую глубину надо будет спускаться.

— Как двигается работа? — поинтересовался гирканец, подходя к Кардо.

— Думаю, к вечеру управимся,— ответил тот, посмотрев на солнце.

— Факелы готовы?

— В избытке.— Мастер кивнул на гору, сильно смахивавшую на обыкновенную поленницу.— Спуск, я думаю, лучше отложить на утро.

— Там,— Кучулуг кивнул в сторону ямы,— день или ночь — совершенно не важно.

— И то верно,— согласился Кардо, удивляясь, как такая простая мысль не пришла ему в голову.

— Не мешало бы заготовить дров побольше,— заметил Кучулуг,— развести рядом с ямой костер и поставить здесь пост. Кто знает, когда мы надумаем вернуться. Я хочу, чтобы и ночью падающий сверху свет указывал выход на поверхность.

— Сделаем,— кивнул мастер.

— Куда это ты собрался? — услышал гирканец голос возлюбленной и обернулся.

— Вниз, конечно,— с улыбкой ответил он.

— Ты должен остаться здесь,— резко, словно отрубила, заявила колдунья.— Север в отъезде, и неизвестно — вернется ли… В таком случае ты заменишь его. Но если вы оба сгинете, Логово останется без Вожака.

— Но Халима…— начал было воин, но молодая женщина резким жестом оборвала его возражения.

— Я Пифия и, когда нет Белой Волчицы, глава Логова. И я говорю тебе: останешься здесь!

— Слушаюсь, моя госпожа,— ответил он, кланяясь, и только по игравшим на скулах желвакам окружающие могли судить о том, какой ценой дается ему покорность.

Полная луна взошла над миром, освещая землю столь ярко, что ночь казалась просто пасмурным днем. Раздались последние удары, и с грохотом, который показался людям просто оглушительным, гранитная плита рухнула вниз и ударилась о каменный пол подземелья. На краткий миг всем почудилось, что они угодили в середину камнепада, но ощущение это сразу прошло. Мгновенно пришедший на смену грохоту хор визгливых воплей вызвал у людей дурноту, но главное — он не кончался, а наоборот, набирал силу. Все почти физически испытали боль истошно вопивших созданий, и когда даже самым смелым стало не по себе, крики начали стихать, так же быстро, как и нарастали.

Некоторое время люди стояли в растерянности. Никто не мог проронить ни звука. Из чернеющей глубины раскрывшегося зева изливалась волна вони, сопровождавшаяся облаком мельчайшей взвеси, цвета которой в серебряном лунном свете определить никто не сумел. В пламени факелов облако казалось черным, но, попав в огонь, оно неожиданно вспыхивало яркими кровавыми искрами.

Облако понемногу оседало, а люди ждали, удерживаемые на месте вполне естественным страхом, который тем не менее предпочитали называть осторожностью. Кучулуг первым спустился на дно ямы и заглянул в чернеющий прямоугольник.

— Ничего не вижу,— сообщил он стоявшим наверху.— Темно, как в заднице. Огня сюда! — зычно гаркнул он.

Если гирканец и испытывал робость или волнение наравне с остальными, то ему вполне удавалось скрыть свои чувства. Отдав приказ, он прислушался.

Из провала доносился непонятный хруст, смешанный с тихим скрежетом, но сообразить, что все это означает, Кучулуг не смог.

Наверху засуетились, и скоро несколько человек спустилось к нему, неся полные охапки самодельных факелов.

— Бросайте, но только в разные стороны! Я хочу увидеть, что там происходит! — сказал он и взял несколько связок из рук ближайшего воина.

Пламя охотно пожирало связки, исходившие смолистым ароматом, который на время заглушил даже поднимавшуюся из пролома вонь.

Гирканец размахнулся и швырнул подожженную связку вниз и наискось. С низким угрожающим воем огненные снаряды устремились в пролом, быстро очертив вокруг упавшей плиты светлый круг. Кучулуг изумленно присвистнул.