Марина Дяченко - Любовь и фантастика (сборник)

И на тех, и на других она плевать хотела с высокой колокольни.

– Аня! Погоди!

Ее поймали за рукав. Анюта, не глядя, вырвалась; надо же, все кафе стало свидетелем бурной романтической сцены…

Она вышла на улицу. Было уже темно. Холодный ветер продувал насквозь, Анюта знала, что ей нельзя простуживаться.

– Аня… Да я же ничего такого не хотел! Да чем же я тебя обидел, послушай! Ну прости, я просто от неожиданности, я ничего такого не думал, и думать не думал… Да стой же!

За углом ветра не было, и Анюта наконец-то остановилась.

– Ну скажи, почему ты обиделась? Я просто никогда не видел девочек с демографии, я же не знал, что они такие!

– Какие? – спросила Анюта, чувствуя, как стремительно остывают на холоде мокрые ресницы.

Леша смутился. Взял ее за руку:

– Ты перчатки потеряла. Они на пол упали. Вот.

И вложил в ладонь два мягких шерстяных комочка.

Пошел снег.

– Спасибо, – сказала она шепотом.

– Пожалуйста, – отозвался Леша. – Послушай… А ты…

И замолчал.

– Что? – спросила Анюта.

Был зимний-зимний вечер. Свет казался синим. Снег казался легким, как алюминий.

– Ты когда-нибудь целовалась? – тихо спросил Леша.

Она хотела сказать ему, кого он напоминает ей. Но не сказала. Смутилась.

Из Анютиного класса на демографию пытались поступить сразу пять девчонок. Ленку отсеяли после медосмотра, Юльку зарубили на собеседовании, вторая Ленка завалила химию, а Ирка не добрала баллов.

Конкурс был – тридцать человек на место. Мама только руками развела, когда увидела списки поступивших, а сама Анюта еще боялась – вдруг ошибка? Вдруг ее приняли по недоразумению и скоро выгонят?

Первокурсницам предстояло выбрать фенотип ребенка. Только внешность – но ни в коем случае не пол; на новеньком курсе царили веселье и суматоха. Все носились с анкетами, советовались и хвастались, все сперва хотели голубоглазых блондинов, но потом почти все одновременно решили, что «это пОшло». Две девчонки захотели мулатов, пятеро «заказали» зеленоглазых, трое все-таки настояли на высоких блондинах, а Анюта написала в анкете, что хочет ребенка черноволосого, круглолицего и с белой кожей. И опять-таки испугалась – а вдруг не получится сразу забеременеть?!

Получилось, причем с первой же попытки.

Весь первый год они учили анатомию, физиологию, психологию, этику, философию, литературу и еще штук десять предметов. После занятий были практикумы в параллель со второкурсницами – вместе пеленали, купали и всячески обихаживали смешных розовых младенцев. Второкурсницы задирали нос перед «мелкими» – но Анюта подружилась сразу с двумя, с Лерой и Светкой. У обеих были девочки.

Свободного времени почти не оставалось, тем не менее каждую субботу-воскресенье обязательно шли компанией куда-нибудь в театр или на концерт; вышагивали животами вперед, прекрасно зная, что похожи сейчас на блестящую картинку «Демография – будущее», украшающую собой каждый третий рекламный щит. Ловили на себе заинтересованные взгляды, хором смеялись и громко щеголяли познаниями в музыке, балете или теории драмы – в соответствии со зрелищем. В буфете покупали самые дорогие фрукты и пирожные – стипендия была ничего себе, для провинциальных девчонок – просто невиданные деньги. Кое-кто пытался экономить – но не хватало силы воли, да и не было особой надобности, если честно…

Весной Анюте исполнилось восемнадцать. Это был самый многолюдный, самый веселый и шумный день рождения в ее жизни.

Пришло лето. Анюта сдала сессию и родила мальчишку – три девятьсот; июль был яркий и какой-то очень легкий, легкость была в цвете неба, в рисунке теней, в Анютином опавшем животе, в зачетке со всеми пятерками, в бассейне, где ее первенец плавал вместе с выводком других младенцев…

В гости приехала мама. Анюта снисходительно улыбалась, глядя, как та боязливо берет в руки сверток с ребенком. Как неумело пеленает. Как в ужасе отворачивается, когда Анюта с Димкой делают гимнастику или ныряют в бассейне…

Потом Анюта заметила, что у мамы старые туфли и немодное платье. Повела ее в магазин и купила сразу три пары туфель и два выходных костюма; мама сперва отнекивалась и отказывалась, а потом заплакала и обняла Анюту как-то по-новому, не так, как раньше:

– Девочка моя… Удачи тебе во всем…

Весь второй курс был сплошной практикум, постоянные лабораторные и бесконечные рефераты. Они разрабатывали – каждая для себя – методики кормления, прикармливания, массажей и развивающих игр, описывали достоинства и недостатки разных режимов дня, учились диагностировать патологии (на их курсе, слава Богу, таковых почти не было). Четыре раза в неделю были совместные занятия с первокурсницами: «мелкие» очень уважали наставниц и буквально смотрели в рот, но Анюта не уставала поражаться их неловкости, неуклюжести и робости в обращении с детьми. Неужели она сама всего год назад была такой?!

Зимой они сдали экзамены по философии, истории и литературе – пройденные заочно темы. Анюта получила две пятерки и четверку. Четверку из-за того, что в билете попались деконструктивисты, а их Анюта не понимала и терпеть не могла.

Во втором семестре времени было побольше, потому что дети подросли. Анюта с однокурсницами опять стали ходить на лекции; к основным предметам добавилась диетология, логопедия и теория искусств. Анютино эссе «Затоптанные постмодерном» заняло второе место на республиканском конкурсе.

Лето провели на даче в лесу. Два месяца были – сплошной детский день рождения; малышам на Анютином курсе поочередно исполнялся год. Все они казались самостоятельными и совершенно взрослыми.

Первого же сентября ей здорово надавала по ушам физкультурница, и даже пригрозила отчислением – из-за двух-то лишних килограммов! Пришлось из кожи вон лезть в тренажерном зале, зато потом на медосмотре ее три раза похвалили и даже назначили прибавку к стипендии.

На второй раз – третий курс, второй ребенок – им разрешили выбирать не просто фенотип, но даже отца будущего ребенка. Анюта думала, что курс от радости на голову встанет – но веселье вышло не такое, как в позапрошлом году. Все тихо сидели над глянцевыми проспектами, с которых улыбались плечистые, красивые, тощие, обыкновенные, умные, полные, худые, светловолосые и смуглые мужчины. Вглядываясь в эти лица, примеряя их на нарожденного и даже не зачатого пока ребенка, Анюта испытала странную светлую печаль. Как в конце хорошего фильма, когда по экрану ползут титры, все кончилось, но музыка еще длится…

Она выбрала молодого темноволосого парня с выдающимися скулами и внимательными миндалевидными глазами. Она не знала, как его зовут. И никогда не увидит его воочию. Но ее ребенок – она почему-то думала, что снова будет мальчик – возможно, унаследует эти глаза и этот взгляд…