Марина Дяченко - Любовь и фантастика (сборник)

Что-то упало и разбилось в самом доме.

Башня стояла теперь железная, нагая, украшенная только рядами заклепок. И казалось, что она – только часть чего-то большего, спрятанного под землей. И было совершенно ясно, что она не имеет – и не имела прежде – никакого отношения к мавританской архитектуре.

Из двери, ставшей теперь люком, выбрался Синко. Качнулся, обретая равновесие. Склонился перед рыцарем.

– Работа принята, – сказал Аманесер.

Тремя последними шагами Синко отошел к коновязи, прислонился к ней спиной, сел, уронив руки на колени, и умер.

Я оглянулась. Слуги, служанки, конюх, дворецкий – все стояли посреди двора, я поразилась, как их много – тех, кто был со мной все эти дни, к кому я привыкла, как привыкают к занавескам и стенам…

Все головы были опущены.

В руке у повара была большая деревянная ложка, и капли красного соуса падали в пыль.

– Они неплохо послужили тебе, Клара, – тихо сказал Аманесер за моей спиной.

Я подняла глаза:

– Что ты собираешься делать?

Вместо ответа Аманесер шагнул вперед. Рука в железной перчатке нежно легла мне на плечо.

– Вы свободны, – сказал он просто и буднично, как я сама говорила много раз побежденным рыцарям кодовые слова: вы свободны…

В ответ не послышалось ни звука. Ни слова из обычной болтовни; служанки не стреляли глазками и не хихикали. Дворецкий не покряхтывал и не тер поясницу. Конюх не ковырял в зубах. Слышен был только шелест одежды – все они одновременно поклонились. И все развернулись и пошли к воротам – никто не вернулся в дом за сундуками и узелками, никто не снял даже фартука, а повар – тот так и ушел с грязной ложкой в руке…

Во дворе сделалось пусто. Только я, да Аманесер, да мертвый Синко у коновязи.

– Я ухожу, Клара, – сказал Аманесер. – Далеко. И навсегда.

– Ни один рыцарь не уходит навсегда, – тихо возразила я.

– Пойдем, – он предложил мне руку.

В гостиной, перед собственным портретом, он поставил одно кресло напротив другого. Жестом предложил мне садиться. Я повиновалась.

– Клара, – спросил он, облокотившись о спинку другого кресла. – Ты никогда не задумывалась, кто ты?

– Я твоя дама. Я жду тебя и буду ждать, сколько понадобиться…

– Да. Совершенно верно… Ты очень хорошо меня ждала. Твоим именем я совершал то, что в других обстоятельствах было бы просто невозможным. Я отремонтировал «Тэмму», и теперь она готова к старту.

Я чуть сдвинула брови:

– То, что было башней… это транспорт?

– Межзвездный транспорт.

– Ты хочешь улететь на другую звезду?

– Я хочу вернуться домой из этого безумного мира. Видишь, я хочу не так много, Клара.

– И я снова буду тебя ждать?

– Нет, Клара. Это было бы бесчеловечно – заставить ждать того, кто никогда не вернется. А еще… мне больше не нужно твое ожидание.

Я молчала. Аманесер сжал спинку кресла:

– И не смотри на меня так. Ты прекрасна. Ты – лучшая из женщин. Эти глаза, губы… волосы… овал лица… И твое сердце, Клара. Ты ждала бы годы и годы, я знаю. Ставила бы свечку на окно и ждала… Твое ожидание сделало меня рыцарем. Твое имя позволяло совершать чудеса. Жаль… Не я придумал законы этого мира, когда результат любого усилия предопределен не ловкостью и умением, не силой, не удачей даже… а мотивацией, только мотивацией. Дурацкие законы… Но я сумел воспользоваться ими. Я создал тебя, Клара. Я сделал тебя – свою Даму. Потому что ты была мне нужна.

Он наконец-то разжал пальцы. На полированной дубовой спинке осталась вмятина. Он обошел кресло и сел, закинув ногу на ногу; правый его башмак оказался при этом в луче, падавшем из окна, и я зажмурилась от солнечного блеска на металлических пластинах.

– А ты никогда не задумывалась… о неведомом? О жизни?

– Задумывалась.

– И о чем ты думала?

– О том, как мы будем жить рядом – год за годом. И каждый день загадывать друг другу загадки. И никогда не познаем друг друга полностью… но умрем счастливые и старые, в один день.

Я перебирала слова, как перебирают побитые молью вещи из старого сундука.

– А ты никогда не думала – что это за мир, в котором ты живешь? Откуда ты взялась? Кто твои родители… или твой инженер?

Я медленно подняла руку к затылку. К тому месту, где всегда запинался гребень.

– Во-от, – пробормотал Аманесер, наблюдая за мной. – Я твой инженер, Клара. Я создал тебя, чтобы ты меня ждала. Чтобы смотрела на дорогу. Чтобы ставила свечку на окно. А больше ты ничего не можешь – только вышивать и ждать, сколько понадобиться. И любить меня – на расстоянии.

– Неправда, – тихо сказала я.

– Этот мальчик, твой невинный обожатель… Ты ведь так и не осмелилась его полюбить.

– Я ждала…

– Конечно. Потому что я запрограммировал тебя на ожидание.

– Аманесер, – прошептала я. – Подними забрало.

– Зачем? Я ужасно выгляжу с человеческой точки зрения, Клара, и ты напрасно хочешь посмотреть мне в глаза – у меня нет глаз… А совесть – совесть у меня есть. Я не оставлю тебя в этом мире одну. Не брошу в мире, где по дорогам бродят пространственные аномалии… комки плазмы… в лучшем случае бомбы, замаскированные под людей. Где процветает так называемое колдовство, а киборги обмениваются чипами, как сплетнями. Это умирающий мир, Клара, я так счастлив, что могу отсюда выбраться… благодаря тебе.

– Ты, – медленно сказала я, – возьмешь меня с собой?

– Взял бы. Но «Тэмма» одноместная.

Сделалось тихо. За окном журчал фонтан.

– Я мог бы взять твой чип, – сказал Аманесер.

Я покачала головой.

– И я тоже так думаю, – согласился он. – Твой чип без твоей красоты…

Он шевельнул железным башмаком. По комнате запрыгали солнечные зайчики – по гобеленам, по блюдам на полках, по старинному оружию…

– Я люблю тебя, – тихо сказала я.

– Разумеется. Потому что в тебе прошита необходимость меня любить.

– Это неправда.

– Ты никогда не анализировала чипы в машине?

Я вспомнила Синко.

– Кстати, – судя по голосу, Аманесер улыбнулся, – это была отличная идея… Заставить Синко допрограммировать того железного кобеля. Донна Фуэнте теперь нескоро вернется в большую игру…

Я молчала.

– Прости меня, Клара, – сказал он другим голосом, очень печально и мягко. – Я ухожу – и не оставлю тебя здесь. И взять с собой не могу тоже. Прости, любимая.

И он поднялся – легко, не скрежетнув ни одним суставом.

Я встала в ту же секунду. Отошла за спинку кресла – так, чтобы пятьдесят килограммов мореного дубы оказались между мною и моим рыцарем.

– Ну что, – спросил он невесело, – будем играть в кошки-мышки? Дай хоть поцеловать тебя… на прощание.

– Аманесер, – сказала я, отступая. – Уходи.

– Как ты останешься? С кем ты останешься? Пока я странствовал – посылал тебе ресурсы… Ты никогда не думала, за счет какой энергии существует усадьба? А слуги? Ты не смогла бы содержать их – неделя-другая, и все. Ты остаешься одна, без средств, без защиты… Хочешь встретить ночью в темном поле моховую звезду?