Владимир Ильин - Напряжение 4 [СИ]

Михаил Викентьевич был занят тем, что пытался навязать свою княжескую волю компьютеру, который не хотел нормально работать несмотря на титулы и высокий боевой ранг хозяина.

– Да включайся ты, железка, – чертыхался он, пытаясь легкими постукиваниями по корпусу и нажатиями по кнопке включения призвать электронику к благоразумию.

Электроника уходила в бесконечную перезагрузку.

– Час дня, – сверившись по часам, озвучил я информацию, стоя у самого порога и не наступая на черный полиэтилен.

– Ну надо же, заработало, – удовлетворенно хмыкнул князь, не отводя взгляда от экрана. – Час уже? Заводите этого.

– Этот уже здесь, – мягко ответил я.

– Сам явился. – Цепко посмотрел он на меня – вернее, в пространство за приоткрытой дверью. – Григорий Андреевич где?

– Снаружи, – ответил я правду, откинул брусок дерева в сторону носком ботинка и плотно закрыл дверь. – Отговорился делами клана.

– Дверь не нужно было закрывать, молодой человек, – попенял мне князь, выражая тоном угрозу и недовольство, от которых невольно потянуло вернуть все, как было. – Не следует распоряжаться в чужом доме.

– Прошу простить, – произнёс я без особой искренности, не тронув дверь, и сделал несколько шагов в сторону княжеского стола. – Смею думать, позже вы одобрите мое самоуправство.

Под ногами хрустнула складка пластика.

– Быть может, – поднявшись из-за стола, встал он от него сбоку и задумчиво тронул пальцами длинный хирургический ланцет. – Все может быть. Вряд ли вас порадует мое одобрение… Итак, Самойлов Максим, верно? – Заглянул он в листочек на своем столе.

– Абсолютно. Изволите ознакомиться с бумагами? – Взял я папку обоими ладонями и обозначил движение в его сторону.

– Вы знаете, Максим, – не отреагировал он, вновь переключившись на созерцание хирургического инструмента. – По своей первой профессии я – военный врач. Полевой хирург. Спас, смею думать, сотни и сотни жизней. И еще столько же непременно спасу, – остро посмотрел Панкратов на меня. – Вы знаете, что самое неприятное в этой профессии? Даже не гибель пациента, Максим. Самое неприятное, когда тебя отвлекают по пустякам.

Если и были ранее тени вариантов, то сейчас судьба пешки проявилась четко и без альтернатив. Я же медленно зашагал в сторону князя.

– Смотря что считать пустяком. – Мягко возразил я. – Является ли им жизнь человека?

– Человека, что считает свою жизнь потерянной из-за финансовых споров? – С гневом фыркнул Михаил Викентьевич. – Я дам вам сравнить ваши эмоции с отрезанной рукой и потерянным глазом, с оторванной ногой и кишками, вываленными из живота! У нас, молодой человек, идет война. Из-за вас, из-за потерянного на вас времени умрут десятки моих людей. Я хочу, чтобы вы ответили за их смерть. – Достал он из крепления нехороший на вид нож.

Резко зазвенел телефон на столе. Легкое движение ножа – и провод телефона, расположенный в полуметре от его руки, распадается надвое.

– Думаю, для вас жизнь этого человека – не пустяк, – был я по-прежнему доброжелателен и сделал пару шагов ему на встречу. – Предлагаю посмотреть на бумаги.

– Я видел ваши бумаги, Максим. Но вы продолжайте подходить.

– Вы видели повод для аудиенции, – не согласился я. – Некоторые вещи лучше передавать лично. Я бы не доверил их даже бумаге, но словам вы бы вряд ли поверили.

– Ваши жалкие попытки выгадать себе пару секунд жизни, – с неодобрением покачал Михаил Викентьевич головой. – Чего вы хотите? Выпрыгнуть в окно? Так они бронированы, и я вас успею перехватить еще раньше.

Тело вдруг жестко обняли незримые путы, особенно сильно сжавшись вокруг шеи.

Я потянулся Силой к пуговице на детали нижнего белья, менять которую тут не посчитали нужным, и удушье моментально прекратилось, как и чужое воздействие. Все-таки, правильно посчитали сестры – этот предмет одежды я точно не потеряю и не забуду, хотя сказать кому – смешно…

– Интересно, – хмыкнул князь Панкратов, опуская руку с ножом.

И на защиту навалилось нечто в сто крат более мощное, чем раньше – даже воздух пошел радужными разводами в местах соприкосновения сил. Но дышать, продолжать двигаться и говорить я мог.

– Я бы хотел, чтобы вы заглянули в документы. – Был я по-прежнему спокоен. – Раз вы все контролируете, то что изменится от секунды вашего внимания?

– Я могу посмотреть их после вашей смерти, – радужная расцветка обняла практически все пространство вокруг меня.

– Верно. Но кто ответит на ваши вопросы? – Протянул я ему папку, находясь в метре от стола.

– Хорошо. – Поразмыслив, Михаил Викентьевич отменил сковывающую технику и перехватил документы.

Было ли тому причиной мое упорство, или наличие артефактов, или же проблеск рассудка, который обязан был подсказать стоимость вещей, способных на время удержать «виртуоза», но князь убрал нож в сторону, облокотился на стол, дернул за тканевую завязку и распахнул картонную папку. Пробежался глазами. Резко остановился и начал читать с самого начала – на этот раз медленно и очень внимательно. Взгляд его на секунду метнулся к углу листа сверху – туда, где к первой странице была прицеплена фотография.

– Откуда это у вас? – Спросил он жестко, сверля глазами.

– Из архива ИСБ. – Не стал я увиливать. – Некоторое количество бумаг отправилось за пределы их территории вместе с мусорщиками.

И пусть понимает это, как хочет.

– Вы хоть понимаете, что у меня под рукой все нужное, чтобы вытащить из вас всю информацию? – Демонстративно покосился он на хирургический набор.

– Вся информация и без того есть в бумагах. Город и адрес, карта, фото. – Скупо ответил я.

Зазвонил личный сотовый князя, лежащий на столе. Михаил Викентьевич не глядя потянулся к нему, чтобы выключить. Затем обогнул стол и сел за него, чуть подрагивающей рукой перелистнув страницу.

А в облике жестокого господина, готового резать незнакомого ему человека, чтобы запугать несговорчивого банкира, впервые мелькнула человечность.

– Что вы за это хотите? – Прикрыв глаза, коротко выдохнул он.

– Ничего, – качнул я плечом.

– Если вы посмеете этим шантажировать, – посмотрел он жестко. – Ваша смерть будет даже хуже той, что я планировал. Я даже поблагодарю вас за закрытую дверь, потому что крики боли, которые вы будете издавать…

– Ни у кого нет копии. Никому не будет разослана, если я не выйду из здания.

Не представляло ни малейшей сложности спокойно смотреть ему в глаза. И оттого чувство глубокого недоумения, мелькнувшее на жестоком лице, заметить было вовсе не трудно.

– Так не бывает. – Выразил он честно свои эмоции.

– Понимаете, я пристально следил за тем турниром, в котором участвовал ваш сын. Это как раз тот период времени.