Сергей Плотников - Рубежник (СИ)

– Сиди спокойно, доснедай, Огонёк, – доброжелательно посоветовал мне старш о й. – То сигнал “внимание за стены”, он только часовых да дежурных касается. А появится до нас какая необходимость – так придут да позовут, не переломятся.

Вот в этом был весь Филин: никакой инициативы и телодвижений, пока не будет прямого приказа. А если тот будет хоть в малейшей степени невнятно высказан – обязательно переиначит в свою пользу. Вчера после обеда “бесхозный” десяток без десятника попытался мобилизовать под свои нужды сержант из соседней казармы. Что ему там потребовалось, я не вникал, кажется, банально помочь таскать что-то между внутренними складами заставы. В итоге получасового “погодь, мил человек, да объясни толком”, младший командир в сердцах плюнул под ноги старшому и, напоследок пригрозив Фомозой, удалился ни с чем. Что характерно, ни лейта, ни комзаставы я так и не увидел.

Исключение с инициативами для лидера деревенских было только одно: если дело касается его интересов или его людей. В кои, кажется, меня всё-таки записали. “Стоило” мне это обстоятельного рассказа о себе первым вечером после назначения (на кого я охотился, и как завалил монстра, если кто не понял) и интенсивной врачебной практики со следующего утра. Интенсивной, впрочем, не столько из-за проблем со здоровьем – на мужиках из десятка можно было в прямом смысле пахать, – а потому что каждый подошёл ко мне со своими “жалобками”.

Собственно, какую-то помощь мне пришлось оказать только самому Филину и мужику по имени Полёва: первый расплачивался за последствия не самой лёгкой жизни, с которыми даже его могучий организм без посторонней помощи уже не справлялся, а второй страдал чем-то вроде экземы. Пришлось постараться – убирать повреждения, которые организм нанёс сам себе, куда сложнее, чем лечить острые болезни. Зато потом ко мне едва ли не вереницей выстроились все остальные стрелки, и тон обращений ощутимо потеплел. Больше не лечение получилось, а продолжение вчерашнего разговора, только уже с упором на мои медицинские возможности…

– А чего, интересно, в дудку дудят? – среди лучников непомерным любопытством отличался второй разведчик, Жало. Это, кстати, было сокращение от полного имени “Жалейник”, с намёком, что ему кое-что пониже спины спокойно сидеть не даёт. – Коли нехороший какой зверь к стенам выйти долж о н, так сначала наши дудеть стали бы с вышки, а не лейтенант.

– Тоже мне, нашел загадку, – не упустил возможности влезть Баюн. – Караван позавчера пришёл, ну? Сегодня уходят, стало быть. А солдаты, значит, со стен будут смотреть, и подмогут, если какая хитрая тварина поблизости притаилась…

Видимо, на моём лице что-то такое отразилось, потому что Филин внезапно предложил:

– Ты попрощаться с караванщиками хотел, Огонёк? Добре, но не до тебя им сейчас, самый муторный момент – после постоя хорошо выйти. А ежли на сердце неспокойно, ты лучше с верхотуры за ними присмотри, вместе с дозорной двойкой: лишние глаза в таком деле ещё никому не вредили.

Ага. Кажется, меня только что назначили третьим наблюдателем, так сказать учеником к сложившейся двойке. Доверили, так сказать. Прогресс.

Казарма вольных лучников недаром располагалась под самой вышкой: именно бородачи там и дежурили. И объяснялся этот факт просто: мужики феноменально видели в темноте! Мне в итоге отдали масляную лампу, в пользование, потому что другим она толком была и не нужна, а гореть по Уставу должна была всё тёмное время суток. В светлое время деревенские тоже на зрение не жаловались, а их монструозные луки, судя по тому, что я видел на тренировках, способны были с вышки закидывать длинные тяжёлые стрелы за дальний угол периметра укрепления. Ну хоть тут у меня было чем соответствовать.

– Знатная машина, – уважительно прогудел Баюн, разглядывая ручную баллисту. В дозор меня поставили вместе с ним и Косточкой – может, потому, что именно с ними у меня сложились наиболее доверительные отношения… насколько это возможно за неполные два дня. Наверх, кстати, я на себе затащил не только ренийский крепостной арбалет, запас болтов-дротиков и всё тот же сухпай, но и полный набор ключей и маслёнку: сложная механика нуждалась в регулярном уходе. Если бы Филин соизволил предупредить меня о дежурстве загодя, я бы провёл обслуживание вчера, а так… будет мне уроком. Всё же служба в составе регулярного соединения отличается от охотничьей “вольницы”, куда Повелители Жизни загоняют своих граждан всего лишь налогами. И не сказать, что в лучшую сторону прямо отличается.

– Баюн, ты ведь человек бывалый, – я слабо улыбнулся, припомнив, кому и когда я выдал такой зачин к разговору в первый раз. Косточку разговорить было гораздо сложнее, а больше никого на вознесённой метров на двадцать пять крытой площадке никого не было. – Скажи, это нормально, что нас на лепёшках, сухофруктах и вяленом мясе держат? Словно в походе каком, а не в постоянном укреплении живём.

– Есть такое дело, горячим харчиться должны, – в отсутствии Филина считающий себя старшим мужик из моих сослуживцев начинал в меру своих талантов копировать поведение предводителя. Даже бороду поглаживал так же. Но нужно отдать должное: пересменка была произведена не снизу, у подножия вышки, а сверху, и с момента принятия дежурства оба лучника не отрываясь смотрели только наружу, молчаливо и мгновенно разделив сектора внимания и время от времени меняясь. – Друже мой баял, что похлёбки всегда от пуза наливали, да каждый день разной, а начался разлад только как новых солдатиков понанимали. Кому вечерю перевели на сухое, кому заутреню… а нам, как на постой определили, и того не дают. Хотели уж из своего начать готовить, да крикливый тутошний набольший не дал.

– И давно вы здесь служите? – проверив затяжку всех винтов, удерживающих на месте пружины и ролики, я взялся за маслёнку, тоже не забывая поглядывать за деревянный парапет. Правда, всё больше на то, что творилось под ногами, непосредственно на заставе: бурая с редкими белыми вкраплениями снега степь под низким серым небом во все стороны выглядела абсолютно одинаковой и совершенно безжизненной.

– Да вот пятый день пошёл уже, – удивил меня Баюн и с некоторой обидой в голосе поведал: – Осенью клич по селу кинули: мол нужно подсобить Рубежникам, нуждаются они в нас очень. Большое дело делать пойдут, по свежей траве, а нам с того только и польза. Филин на совете, помню, вышел да бает: “сколько лет душа в душу живём, помогали нам сколько раз – пора мол отплачивать добром за добро”. Ну мы и собрались, я ягод только половину набрал, жинке одной с сушкой иначе не справиться, Костяшке вон пришлось шкурки торговцу-приграничнику все отдать за цену малую. А тут – такое. Не уважают.