Игорь Бер - Лето испытаний [СИ]

Алекс замолчал. Судя по ворожению его лица, он не хотел ей верить, но все же был готов допустить такую вероятность, что в словах Рэйчел не было обмана. И чтобы окончательно принять какое-либо решение, он обратился к Джеку:

— Ты ей веришь?

— Да, Алекс. Иначе, я бы не стал ей помогать.

Алекс Криз опусти мачете. Теперь он больше не выглядел агрессивным, а скорее похожим на разочаровавшегося во всем людском роде человека. Он только махнул рукой, обозначающим свободную дорогу, после чего сделал шаг в сторону.

— Благодарю вас, касс Криз, — произнесла Рэйчел и сделала легкий реверанс.

— Ты сделал правильный выбор, друг, — добавил Джек.

— Идите же, — нервно проворчал Криз.

Джек и Рэйчел продолжили свой путь и спустя тысячу шагов дошли до тех земель, до которых, по мнению Джека, поисковая группа не стала бы продвигаться. Здесь они и попрощались друг с другом. Рэйчел в очередной раз поблагодарила Джека и обняла. Он погладил ее по спине, при этом ловя себя на мысли о том, что будет волноваться за эту худосочную маленькую девочку, которую он отпускал неведомо куда. Уж слишком опасен был их Мир. Пусть Рэйчел была не обычным ребенком, пусть в ней была магическая сила, и все же она была беззащитна перед открывающимся перед ней Миром, в котором действовали свои правила и порядки, в большинстве своем написанные не для женщин и детей.

Он долго стоял на месте, глядя на то, как тьма полностью поглощает Рэйчел, стирая быстро и необратимо ее очертания. Джек Беллами и представить себе не мог, что пройдут двести лет, и он собственными руками отправит в небытие Рэйчел Коннорс, правда к тому времени от той маленькой девочки в старухе по прозвищу Диздейн не останется и следа.

На следующий день Джек проснулся от плача сына и от громкого стука в дверь. Солнца только-только начало выглядывать из-за горизонта, окрашивая окно в бледно-розовый свет. Эйрин рядом с ним не было.

— Открывай! — услышал он голос Баррета Гибсона за дверью.

Джек встал и направился к двери.

— Чего ты так расшумелся?! — недовольно поинтересовался он, открыв дверь, за которой стоял Гибсон, а из-за его широкой спины выглядывали еще трое жителей общины, которые участвовали в поисках беглянки Рэйчел. — Ты разбудил моего сына!

Гибсон без церемоний, оттолкнул в сторону Джека и вошел в комнату. За ним вошли и остальная троица и принялась осматривать каждый угол комнаты. Ребенок заплакал громче, шатко стоя на ногах и придерживаясь за края колыбельки.

— Эй! Эй! — возмущено воскликнул Джек. — Что вы себе позволяете?!

— Мы разыскиваем Рэйчел Коннорс, — громогласно заявил Гибсон, не отрываясь от поисков. — Мы обыскали всю общину и так не смогли ее найти.

— И решили, что она прячется в этой комнате?! — и хотя их подозрения имели под собой основания, Джек испытал нешуточное возмущение и злость. — Покиньте немедленно мой дом!

— Как только осмотрим все здесь, — безапелляционно заявил Гибсон, заглядывая под кровать Джека.

Джек в два шага добрался до Гибсона и схватил его за плечо, желая спровадить незваного гостя за порог, когда тот сам развернулся в его сторону, вытянув вперед руку, сжимая в пальцах длинный черный волос.

— Что это?! — прокричал Гибсон, да так, словно его окатили кипятком. — Ты у нас шатен, эсель Эйрин рыжая, так откуда здесь взялся черный волос?!

— Может, перестанешь ходить вокруг да около и скажешь все напрямик? — предложил Беллами.

— Все напрямик?! — переспросил Гибсон, после чего небрежно засмеялся. — Все напрямик, значит? Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать! Ты прятал эту маленькую ведьму в своей комнате!

— Это серьезное обвинение, Гибсон. Если у тебя есть доказательства, тогда предъяви их, если же нет, тогда жду твоих извинений. А волос, что волос, он может принадлежать кому угодно. В нашей общине много черноволосых женщин, да и мужчин с длинными волосами немало и для всех жителей общины наши двери открыты. Но, я не исключаю возможности, что этот волос принадлежал Рэйчел, ведь она часто была вхожа в эту комнату и присматривала за нашим сыном.

— Ты нагло врешь мне в лицо! — прокричал Гибсон, брызгая слюной и тряся указательным пальцем прямо перед носом Беллами.

— Полегче, дружок, ты обвиняешь меня во лжи в присутствие трех человек, не имея никаких доказательств. Я ведь могу и обидеться и потребовать собрания Совета Общины, чтобы они разобрались в нашем споре. И что-то мне подсказывает, что победа будет за мной.

Его спокойствие и уверенность в словах сильно злило Гибсона, что прекрасно понимал Джек. Он даже надеялся, что Баррет не сможет совладать с собой и пустит в ход кулаки, что окончательно приведет к его безоговорочному поражению при собрании Совета Общины. А уж там, Джек сделает все возможное, чтобы Гибсона изгнали с этих земель, без права на помилование. Но Баррет Гибсон, показав невероятную силу воли, смог подавить в себе слепую ярость и покинуть комнату Джека и Эйрин Беллами. Троица последовала за ним, один из которых даже попросил прощение у Джека за этот неприятный конфуз.

Джек закрыл за ними дверь, после чего взял сына в руки и принялся успокаивать его. Малыш прекратил свой плач только спустя пять минут, а еще спустя минуту уже спал. Джек опустил его обратно в колыбельку и тяжело вздохнул. Он мог бы гордиться собой и чувствовать приподнятое настроение благодаря небольшой победе над Гибсоном, но его сейчас гораздо больше волновало отсутствие жены. И пусть Эйрин вчера говорила, что не чувствует себя больше матерью, он все же надеялся поговорить с ней и убедить вернуться домой. Это сейчас было гораздо важнее любых других проблем и обстоятельств.

Свою жену он нашел в главном зале общины. Она стояла у трибуны, а за ее спиной лежал гроб с ее отцом, в окружении десятков канделябров. Даже стоя у самих дверей, Джеку хорошо было видно бледное лицо умершего: высокие скулы, впалые щеки и черные от действия яда губы. У Эйрин лицо тоже было бледным, но ее губы горели огнем, словно она часто терла их рукой или же покусывала.

Зал был полон прихожан, которые внимательно слушали ее и даже одобрительно кричали в ответ на ее то или иное высказывание. На глазах всех присутствующих женщин блестели слезы. Мужчины были задумчивыми, а некоторые из них даже злыми. Впервые за долгое время Джек снова почувствовал себя чужим для всех этих людей. Ведь он был единственным членом общины, который не испытывал горя или даже печали из-за смерти Джорджа Либрука, к тому же он был тем, кто помог сбежать виновнице его смерти. Он не разделял их страданий и в день, когда все они были сплоченными как никогда, Джек видел себя в стороне ото всех, словно изгой. Он был одиноким волком, лишенным стаи.