Игорь Бер - Лето испытаний [СИ]

— Не оборачивайся! — прокричал он. — Просто беги!

Кевин внял его совету и побежал что есть силы, стараясь не думать о том, что главное чувство, а именно зрение, сейчас было ему слабым помощником из-за надвигающегося вечернего времени суток. А ведь под ногами помимо песка, было немало гальки, камней и просто валунов, что напоминали им о горах, тянущихся цепочкой неподалеку.

Хотя Марк держался позади него, Кевин не сомневался, что ему не составит труда обогнать его. Но Уотер явно предпочитал держать его в поле своего зрения. В случае если преследователи настигнут их, то не поздоровится в первую очередь именно Скитальцу, но Уотер явно заботился в первую очередь именно за безопасность своего товарища, а не о себе.

Кевина тянуло обернуться или хотя бы спросить Марка кто, собственно, за ними гонится, и все же он этого не делал, боясь, что вопросы замедлят его бег.

На протяжении всего марафона, Кевин слышал только свое дыхание, топот каблуков и удары носков сапог по камням, вдобавок чувствовал незримое присутствие Марка Уотера у себя за спиной… и больше ничего. Когда его охватила усталость, в горле запершило, а воздуха стало катастрофически не хватать, он начал сомневаться, что их кто-то преследует. Но Марк продолжал бежать за ним следом и изредка подбадривал его словами: «Быстрее», «Не останавливайся», «Они уже совсем близко».

Силы Кевина были на исходе, и он все чаще сбивался с ритма. Казалось, что грудь и легкие были заполнены горячей жидкостью. От долгого бега тело сильно вспотело и теперь ему казалось, что слои воздуха, которые им приходилось преодолевать, стали немного прохладными — это была единственная радость во всем безумном моменте.

Сколько они уже бежали? Десять минут? Пятнадцать? Больше? Он потерял счет времени. Он был близок к тому, чтобы упасть от усталости и будь что будет.

— Беги в лес! — прокричал Марк и слегка подтолкнул его в правильном направлении. Кевин послушался его и свернул в сторону леса, приближаясь к высохшим древесным стволам. Марк так же следовал за ним, не отставая ни на шаг. — Быстрее, Кевин, только не останавливайся.

— Стараюсь, как могу! — проворчал еле слышно в ответ Нолан, уже задыхаясь от слабости. Марк же в свою очередь, казалось, совсем не устал, и это злило Кевина, а вернее он злился на самого себя. Почему он столь быстро выдохся? Он ведь два раза в неделю ходил в тренажерный зал, не пропускал ни одной тренировки, часто пользовался беговой дорожкой! Ему всегда казалось, что он находится в прекрасной физической форме. Теперь же, сравнивая себя с Марком, он казался сам себе жалким и беспомощным.

— Они догоняют нас!

— Кто они?! — все же нашел в себе силы задать вопрос Кевин, когда и сам начал все понимать. Впереди, у самого начала леса стоял высокий деревянный столб с вырезанными на нем узорами и грозным лицом. Он был разукрашен в красные, желтые и синие цвета.

Индейский тотем.

И стоило ему это понять, как его левая нога задела что-то столь несущественно, что будь он полон сил, наверняка даже не заметил это кочку или же корягу, но он ужасно устал, а потому не удержался и упал на живот. В этот раз рука Марка не успела его подхватить. Кевин попытался самостоятельно подняться на ноги, при этом испытывая ужасную боль во всем теле. Часть его сознания твердила, что ему нужно немедленно встать и продолжить бег, а другая — твердила, что не стоит этого делать, так как он слишком слаб, чтобы куда-то бежать, а потому даже не стоит пытаться. Тяжелый удар по затылку чем-то твердым примерил обе стороны его разума, отправив его в глубокий сон.

Last train — Dare

«Как же мне скучно» не прекращала говорить в сердцах Эллин Фол Риф Томин — юное прекрасное создание из высшего общества, — с усталью глядя в окно поезда, что мчался на север, мимо разных представителей флоры этого мира.

Эллин ехала вместе с матерью и теткой в гости к родителям своего безвременно умершего отца. Ральф Фол Риф Томин скончался от гангрены, когда его дочери не было и пяти лет. И теперь, родителям ее отца, единственной радостью была возможность видеть как можно чаще свою внучку. Мать чтила память мужа — ее воспитали в строгих традициях, и даже замуж она выходила по договору ее родителей. Эллин никогда не спрашивала у матери, любила ли она отца, так как считала неприличным задавать подобные вопросы. Но не могла не задумываться об этом. Ей было страшно, что придет день, когда и ее сосватают какому-нибудь владельцу лесопильного завода, и она будет самой несчастной женщиной до конца своих дней.

Но пока ей было только шестнадцать, и свататься к ним в дом еще никто не приходил, хотя от кавалеров у нее не было отбоя. Ох, если бы знала ее мать, что первый в своей жизни поцелуй она осуществила с сыном конюха… и было ей всего двенадцать. Потом она в каждый день, под предлогом прогулки, спешила к нему на встречу, где они целовались за конюшней. Их детскому развлечению пришел конец, когда их поймал отец мальчика. Ей он, конечно, ничего не сделал, а вот сына отшлепал без малейшей жалости. На этом их свидания и прекратились.

Следующим ее серьезным увлечением стал ее кузен по материнской линии, который на самом деле был усыновлен, и хотя это пытались скрыть, правда вскоре всплыла наружу. А потому, Элин не видела препятствий для свиданий со своим так называемым «двоюродным братом». С Томом у нее зашло гораздо дальше. Теперь они не только целовались, ни и трогали друг друга в интимных местах. И кто знает, возможно, у них все дошло бы и до секса, если бы не несчастный случай. Том упал с лошади, когда объезжал вместе с отцом их владения. Лошадь, испугавшись чего-то в высокой траве, сбросила его наземь, а затем и пару раз ударила копытами. Том прожил еще две недели, после чего скончался. На похоронах было много людей и большинство плакали, но Эллин казалось, что ее горе было самым сильным. Ее мучила бессонница и отсутствие аппетита последующие три недели, во время которых она непрерывно задавалась вопросом: почему она живет в столь жестоком мире, в котором умирают четырнадцатилетние парни, оставляя с разбитым сердцем юных девушек?. Затем чувства любви к Тому и боль потери начали притупляться, а вскоре воспоминания о нем и вовсе перестали ее посещать.

И вот стоило ей три недели назад познакомиться с очередным молодым парнем по имени Калеб, что служил в кавалерии при дворе губернатора, и на котором так прекрасно сидела форма, как матери и ее тетке — старой деве — приспичило навестить родителей отца. А ведь сегодня он приглашал ее на свидание в губернский парк, где был пруд с лебедями.

— О чем задумалась, дочь?

Голос матери как всегда был холоден и спокоен, словно ее никогда на самом деле не интересовал внутренний мир дочери, а спрашивала она только из вежливости.