Дмитрий Манасыпов - Боевые маги: несмышлёныши [СИ]

— Ну… для начала сойдет, — буркнул маг, — носи его аккуратнее, думаю, что вы поймете друг друга очень быстро. Он станет тебе самым нужным другом, но старайся не поддаться его ярости и силе, если даже придется. Это сильная штука, Лохматый, как раз по тебе… думаю.

На шерстяном, смазанном чем-то блестящим, шнурке, болтался огромный коготь. Чей, Мари не поняла, но он показался ей почему-то на самом деле опасным. Так бьющим в стороны странной дремучей мощью. Анни смотрела прищурившись, как обычно выглядывала невидимое обычным людям, понимая, что рядом необычное.

Лохматый взял его вроде бы и нехотя, но… на шею повесил тут же, и вздохнул, глубоко и грустно. Как будто ждал этой минуты достаточно долго, хотя и не хотел принимать такой выбор.

— Это не просто кусочки дерева, кости, стекла или металла, — Карл убрал оставшееся в карман, — вы поймете чуть позже, и хорошо, если мы тогда доберемся до замка. Они смогут защищать вас, пока не станете сильнее, дадут вам силы, когда закончатся собственные, помогут найти нужную дорогу, когда научитесь, спасут от чужого колдовства, пока не получите свое первое оружие. Берегите их.

В дверь постучали. И тут же она отъехала в сторону.

— Я извиняюсь, уважаемые пассажиры… — рыжая борода, задорно топорщась, говорила об обратном, но… — Кто-то, помнится, обещал мне шахматы?

— Чаю всем. — вдруг пробасил Злой. — И с сахаром. Тогда играем.

Энди плакал. Больше он ничего не мог, слушались только слезы, медленно и обидно текущие по щекам. А что оставалось?

Какой Контроль? Что происходит вообще? Ему очень сильно хотелось домой. Только руки с ногами отказывались подчиняться, слушаясь только указаний из темных губ Ниа. Вот он и плакал, как не поступал очень давно.

Ночью они снова не остались на одном месте, ушли в сырой подземный ход, с утопленной в камне узкоколейной дорогой. Сам Ясмень-сокол с ними не отправился, лишь дал сопровождающего, ругавшего Энди еще больше.

Невысокий и коренастый, с плотным капюшоном и мешковатой маской, закрывающей все лицо, он даже сопел как-то не по-человечески. Двигался вроде бы тяжело, но очень ловко, проверяя механизмы длинной стальной тележки, установленной на рельсы.

Хозяин существа заканчивал разговаривать с ведьмой, взявшей Энди в плен. Он называл ее странным именем «брухо».

— Я смогу дать тебе проводника и трех бойцов. С ними сможешь добраться до Ледяного замка, хотя не понимаю, зачем делать это скрытно.

Ниа не ответила.

— Мои люди будут ждать на рынке, в старом Белом городе. Там же есть оружейная, Контроль туда не пускают.

— Меня беспокоят не люди и их ищейки, — Ниа накинула капюшон, наполовину спрятав лицо, — если бы дело оказалось в них, отправилась бы прямо в Ледяной замок.

— Ходят разные слухи, — Ясмень-сокол нехорошо улыбнулся, — поговаривают, что наш мир трещит по швам, выпуская наружу чудовищ. С помощью кого-то из магов. Не слышала?

— Нет. — Ниа пожала плечами. — Постоянно что-то плохо, думаю, ты мог бы и привыкнуть.

— Говорят, что в ячейке на Северном вокзале, в секторе Договора, кто-то закрыл золотого кота.

— Ух ты, — удивилась Ниа, — кто-то явно уверенный в себе. Золотые коты очень… дороги.

— Сложно представить, насколько, — поддержал ее не таким удивленным тоном Ясмень-сокол. — Говорят, дом Нокто даже нанял воров, чтобы заполучить зверушку.

— Зря, наверное.

— Полагаю, что так. Воров собирали веником и совком, рассыпались по всему сектору, даже до пассажиров добрались.

— Вот-вот, — посетовала Ниа, — кто-то явно уверенный в себе, этот загадочный хозяин котенка.

— Кота. — Ясмень-сокол улыбнулся.

— А я что сказала?

— Неважно. Амбози всегда хорошо платит, мне нравится работать со старым негодяем.

— Поэтому темные дела нужно проворачивать на рынке, там же закупаясь оружием?

Ясмень-сокол чуть не подавился смехом.

— Там-то как раз и нужно. Кому ты там нужна будешь, за тобой следить? Там каждой твари по паре, а у них, у людей, какой-то чемпионат чего-то там.

— И?

— Ваших темнокожих, от каждой страны штуки по двое приехало, спортсменов поддерживать, колдуют, дымом окуривают, всем все равно, Африка-с, нравы такие. И угадай, где они сегодня будут, как не на рынке в Белом городе?

Ниа не ответила, тут даже немо плачущему Энди все ясно: местному жителю точно понятнее — где. А ему, значит, предстоит еще увидеть много странного и пугающего, неожиданно свалившегося на его бедную голову.

— Ниа… — Ясмень-сокол выдержал паузу. — Когда смогу получить аванс?

— Когда смогу оценить предложенный тобой товар, — брухо посмотрела на готовящуюся к поездке таратайку, — думаю, с тобой сразу свяжутся. Тогда назову место и время. Я не собираюсь обманывать тебя, не переживай. Магистр Амбози ценит твою помощь, и считает плату приемлемой. Ты торопишься, заканчивается действие предыдущего амулета?

Ясмень-сокол смотрел на нее очень спокойно, но даже Энди, заключенному внутри собственного тела вдруг стало ясно одно: человек в деловом костюме, живущий под землей и творящий темные дела руками наемников не из числа людей, нервничает. Так сильно, что готов прямо здесь, на месте переговоров, вцепиться в глотку молоденькой девчонке с кожей цвета кофе с молоком, наплевав на договоренности и уважение к неизвестному магистру Амбози.

Потому что ему очень важно заполучить в свои руки аванс, важно так, что от этого зависит его жизнь.

— Я так и думала, — брухо улыбнулась, — не переживай. Он будет твоим. Можно вопрос?

Это прозвучало с уважением, наверняка должным сгладить возникшую напряженность, разливающуюся в воздухе колючими уколами электричества.

— Да.

— Ты не жалеешь о оставленной обычной жизни, и о том, что можешь переходить из века в век только благодаря магам? Ты же зависишь от умений и силы, непонятной тебе. Я еще не сталкивалась с такими, как ты, прости, если чем обидела в вопросе.

Ясмень-сокол помедлил, заметно успокаиваясь, отпуская густую темную злобу, кипящую в глазах. Энди, стоявший столбом, присмотрелся к нему, услышав последний слова хозяйки Ниа.

Из века в век? Непохоже, самый обычный клерк, только много зарабатывающий… наверное. Энди мог только шевелить глазами, всматриваясь и пытаясь найти что-то необычное, и он старался. И…

Ясмень-сокол не снимал перчатку с левой руки. Черная кожа скрывала что-то, но, когда чуть задрался рукав сорочки, в глаза бросились вьющиеся толстые и очень старые шрамы, белые от времени, но не прошедшие. Волосы, чуть слева от лба, росли немного неровно, закрывая еще один, кривой, так и просящийся на язык словом «сабельный», уходящий куда-то к макушке. А на лацкане строгого и хорошо сидящего пиджака только сейчас заприметил значок. Крохотную золотую фигурку пикирующей хищной птицы, с алой точечкой глаза. Почему-то сразу становилось ясным очевидное: она сделана очень, очень-очень, давно. И плотно прилегает к шерсти костюма из-за желания хозяина не отпускать хотя бы какой-то остаток себя прошлого.