Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези

Я сменила тему, отвлекая подругу и от подарка, и от дарителя, а книгу-шкатулку убрала на полку. Положила внутрь голубой браслет и записку в два слова: «Он ваш. Э. Г.»…

Дракон улыбался. Смотрел с ехидцей, склонив набок увенчанную короной шипов голову.

— Тебе что-то не нравится? — спросила я у него.

Мне и самой не нравилось. Платье слишком нарядное для будней. Волосы уложены слишком тщательно. Розовая пыльца румян на бледных щеках, аромат духов: жасмин и фиалка, немного ванили, — все слишком.

— Я иду к леди Пенелопе, — сообщила я дракону. — Я и Оливеру вчера сказала, что пойду, и планы из-за тебя менять не собираюсь.

Мэг ушла раньше, и никто не мешал этому странному разговору. Но, как я ни старалась, убедить нахально лыбящегося ящера, что я собираюсь к наставнице, мне не удалось. Как тогда убедить себя?

Тем более зная, что это не так.

Настроение у погоды было такое же, как у меня. Когда я выходила из общежития, накрапывал мелкий дождик, но через пять минут он прекратился, и выглянуло солнце, а к тому времени, как я добралась в лечебницу, поднявшийся ветер снова согнал разбредшиеся по небу облачка в огромную темную тучу, накрывшую академгородок. Поэтому леди Пенелопа первым делом спросила, взяла ли я с собой зонт, а уже потом поинтересовалась, зачем я пришла. Ответ был придуман заранее: мне неинтересно заниматься в группе фармацевтов, и, если наставница не возражает, я продолжу учебу и подготовку к оставшимся экзаменам под ее чутким руководством. Наставница не возражала. Дала переписать свой новый график дежурств и откорректированное расписание занятий на факультете. И отправила обратно в общежитие.

— Учеба никуда не денется, Элизабет, — сказала она мне строго. — И экзамены вы сдадите. Но сейчас займитесь собой. Мне не нравится ваше состояние. Вы нормально спите? Завтракали сегодня? Уверена, что нет. Дать вам настойку для аппетита?

В результате я сама сбежала от заботливой целительницы и улепетывала так, что чуть не пролетела мимо кабинета заведующего. Возможно, так было бы и лучше, но я все-таки остановилась и постучалась. Не дожидаясь ответа, толкнула дверь.

Никого.

Вошла. На цыпочках приблизилась к столу, на котором заметила знакомый блокнот. Пролистать бы его, пользуясь случаем, не появилось ли новых рисунков…

— Доброе утро, мисс Аштон, — послышалось за спиной.

Я виновато вздохнула: второй раз попадаюсь на проникновении, хоть, правда, без взлома.

— Доброе утро, доктор, — сказала, не оборачиваясь.

— Вы по делу или?..

— Поверите, если скажу, что случайно проходила мимо?

— Если вы этого хотите — поверю.

Смеется?

Я развернулась, готовясь к драконьей ухмылке, и опустила глаза, наткнувшись на серьезный взгляд.

— Я хотела… поблагодарить за подарок.

Поблагодарить и уйти. Ни к чему ему мои проблемы. А к единорогу можно ходить с Оливером. Даже нужно.

— Я освобожусь через час, — Грин будто бы отвечал на вопрос, которого ему не задавали. — Максимум через полтора. Если подождете, сможем прогуляться в посольство.

— Леди Пенелопа думает, что я уже ушла…

— Пусть думает. Посидите здесь.

— А если кто-то зайдет? Какая-нибудь… Белинда?

— Белинда со мной уже не работает, а дверь закрывается на ключ. Где кофе, вы знаете. А чтобы не скучать, можете почитать. — Из ящика стола он достал толстую книгу. — Думаю, вас заинтересует.

— Что это?

— Сказки.

О своем намерении попрощаться и уйти я вспомнила, когда он уже вышел. Не могла же я теперь сбежать, не предупредив?

Оставалось пить кофе и читать сказки.

Но прежде я заглянула в блокнот. В нем действительно появился новый рисунок: довольная кошачья морда на всю страницу.

— Не похоже, что ты голодаешь, — прошептала я, щелкнув нарисованную кошку по носу. В том, что это та самая кошка, и сомнений не возникло.

Затем нашла деву и единорога… и еще…

Захлопнула блокнот и взялась за книгу.

Это и правда были сказки. Точнее, легенды, рассказывающие о различных мирах и людях, там побывавших. Вряд ли сборник случайно оказался у Грина. И да, меня он заинтересовал.

Первая история повествовала о разорившемся купце, решившем свести счеты с жизнью. Когда петля затянулась на его шее, человек потерял сознание и увидел себя бредущим в кромешной мгле. Потом перед ним забрезжил свет, и купец оказался на шумной рыночной площади. Он сидел на земле, вытянув вперед короткие культи ног, костлявые его руки цеплялись за одежды прохожих, дергали, привлекая внимание. Иногда ему кидали монету, иногда отталкивали в сторону. Кто-то ударил его тростью по голове, и, ощупывая место удара, он почувствовал под пальцами бугристый лысый череп, покрытый рубцами. Лицо же его, напротив, заросло почти до бровей густой бородой, и, судя по тому, как зудела кожа под грязным спутавшимся волосом, в бороде той расплодились обильно паразиты. Купца охватил страх, но об этом страхе тут же было забыто: чужие мысли и заботы заполонили разум. Он знал лишь, что должен просить милостыню, а после ползти куда-то, чтобы добыть еды, да еще успеть занять топчан в ночлежке, чтобы снова не коротать ночь на холодном земляном полу.

К счастью, веревка, на которой повесился несчастный, оборвалась, и он упал. От удара пришел в себя и возблагодарил богов за то, что жив. После своего путешествия он не искал уже смерти и не считал горе, постигшее его, непоправимым. Ведь он не был увечным старцем и мог еще выкарабкаться из нищеты.

В следующей истории говорилось о юноше, который во время тяжелой болезни провалился в иную реальность — туда, где был он могущественным правителем, имел несметные богатства и прекрасных наложниц, соперничавших за место у него в ногах. Трижды он попадал в тот мир и чувствовал себя его властителем. Когда же болезнь его стухла, дивные видения прекратились. Но юноша уже не желал прежней жизни, он хотел вернуться в ту, другую, хоть и был там лишь созерцателем: ему достаточно было, что он слышит хвалебные гимны и звон золота, ощущает вкус вина и нежность женской кожи…

Он перерезал себе вены. Успел ли он до смерти перенестись в иной мир и слиться сознанием с тамошней версией себя, легенда умалчивала.

Я прочла еще одну. И еще. И еще. Разные истории, но через все проходила красной линией общая мысль: в чужом мире ты лишь гость и не управляешь ни новым телом, ни новой судьбой. Грайнвилль говорил то же, и это было бы ужасно, если бы только попавший в подобную ситуацию человек осознавал ужас своего положения…

А Грин задерживался.

Он не пришел ни через час, ни через полтора. Вернулся через два. Почти через два с половиной. Остановился в дверях, взглянул удивленно, словно не ожидал застать меня тут. Вслед за удивлением промелькнула в глазах обеспокоенность, но он все-таки подошел. Остановился намеренно близко.