Адам Кристофер - DISHONORED: Возвращение Дауда [litres]

– Вот.

Дауд взял его и изучил.

– Бальзам Пьеро?

– Аддермирская микстура. С тем же эффектом, даже сильнее. Прими и отдохни. Здесь тебя пока никто не потревожит. Твоя сила со временем вернется.

– Но не полностью.

Билли посмотрела в пол.

– Куда ты теперь? – спросил Дауд. – Обратно в свое время?

Она подняла взгляд и кивнула.

– У меня еще много работы, – сказала она, потом повернулась и прошла в центр комнаты.

Появился синий свет – сначала маленькое пятно, потом оно быстро разрослось, и в комнате образовалась крутящаяся воронка эллиптической формы. Дауд мог только молча смотреть, как Билли бросила на него взгляд через плечо, потом отвернулась и вошла в воронку.

А потом воронка исчезла, комната потемнела, и Дауд остался один.

Один… и болен. Чувство было странное – метка Чужого даровала ему сверхъестественное здоровье, избавляя от недугов. Новое для него чувство беспомощности сбивало с толку. Пугало.

Чувствуя, как нарастает паника, он зажмурился и сосредоточился, чтобы взять себя в руки.

Потом открыл глаза, свернул крышечку с флакона Аддермирской микстуры и осушил его одним глотком. Жидкость была прохладной и сладкой на вкус, и он почувствовал, как становится ясно в голове, а странное холодящее ощущение в руке уходит.

Дауд лег на диван и позволил слабости охватить его. Прежде чем закрыть глаза, он ощупал куртку и достал осколок черного зеркала. Подержал перед лицом, глядя на собственное отражение в свете лампы. Он казался себе постаревшим и уставшим. Потом Дауд наклонил зеркало, и ему показалось, что там виден оранжево-красный свет и слышится рев огня, отдающегося эхом в веках.

А потом Дауд уснул.

24-й день месяца Урожая, 1852 год

«Проведя два года в обществе еретиков, безумных и тех редких злодеев с черным сердцем, практикующих истинную магию, могу сказать со всей откровенностью, что видал такое, чего не выдержали бы многие иные. Хотя испытания и невзгоды лежат на сердце тяжким грузом, я обязан вести хронику уникальной возможности лицезреть всевозможные извращения, которыми Чужой награждает тех, кто ищет его нечестивого совета».

– Все готово?

Слуга ведьмы обернулся к своей хозяйке, Люсинде, и низко склонился, возя рваными полами черного плаща по земле. Не разгибаясь, он поднял взгляд к ее лицу. Помялся – наверное, боясь, что огорчит ее. Заломил руки и живо закивал.

– Все подготовлено, моя госпожа, – сказал он. Едва ли не прижимаясь к земле в самоуничижении, он обернулся и показал на особняк, прилепившийся к горе на другой стороне пропасти.

– Дауд спит в старом доме. Осталось лишь разбудить его – и ловушка захлопнется.

Люсинда наклонила голову, глядя на особняк. Солнце поднималось, небо над головой стало фиолетовым и оранжевым.

Новый день. Новое начало.

– Надеюсь, оно того стоит, – сказала Кэйтлин. Она прислонилась к низкой белой стенке, сложив руки, и смотрела вниз, не желая встречаться с Люсиндой взглядом.

Люсинда подошла к ней, потом подняла ее подбородок пальцем. Кэйтлин пыталась отвести глаза от сестры, но потом все же взглянула ей в лицо.

– Я жалею об этих смертях не меньше твоего, – сказала Люсинда.

Губы Кэйтлин были плотно сжаты. Люсинда знала, что за боль та чувствует, – они потеряли двух своих сестер в Королевской кунсткамере. Значительная потеря, учитывая, как уменьшился ковен после поимки Брианны Эшворт. Кэйтлин сбежала – Люсинда знала, что ее сестру гложет чувство вины, но это было мудрое решение. Потому что так и нужно было поступить. Кэйтлин нашла и принесла несколько линз Оракула – машины, что касалась самой Бездны. Машины, созданной Брианной, которая работала вместе с самим Кирином Джиндошем.

И две слабые ведьмы даже облегчили им задачу. С каждым часом Люсинда ощущала, как сила ускользает от нее. Если делиться остатками с другими, то силы уходят быстрее, но теперь она чувствовала, что может удерживать их немного дольше. Чернильные линии по ее телу – очередная работа Брианны – горели и пульсировали.

Ей это пригодится. Для ловушки потребуется каждая толика силы, что она сможет призвать.

Но этого она не сказала Кэйтлин. Та потеряла не только двух подруг, но и возлюбленную. Убитую тем, кто сейчас спит так близко.

Она показала на особняк.

– Но мы отомстим, поверь мне. Когда Дауд проснется, мы схватим его. Это только вопрос времени.

Кэйтлин уставилась на Люсинду, а потом улыбнулась. Она бросила взгляд на согбенного фамильяра Люсинды, жалкого коротышку, не более чем кулька лохмотьев на земле.

– А что с последней частью?

Люсинда проследила за взглядом сестры. Потом подошла к слуге. Опустила руку к пресмыкающемуся человеку – он поднял взгляд и отскочил в испуге… а потом медленно протянул собственную иссушенную руку, а на лице его была смесь удивления и восторга.

Люсинда обняла его, подойдя ближе – так близко, что их тела крепко прижались друг к другу.

– Чаллис, ты сослужил добрую службу.

– Да, госпожа.

– Ты сделал все, что я просила.

– Да, госпожа.

– Не задавая вопросов.

– Да, госпожа.

– Тогда внемли мне, Чаллис. У меня для тебя последнее задание.

– Что угодно, госпожа! Что угодно.

Люстинда опустила на него взгляд. Кэйтлин присоединилась к ней.

– Я надеялась, что ты так скажешь, – произнесла Люсинда. Она подняла руки, и ее ногти выросли в длинные изогнутые когти – как и у Кэйтлин.

Смертный вопль Чаллиса разнесся над пропастью и отразился от стен особняка Кирина Джиндоша, прежде чем угаснуть над городом ранним утром.

Нематериальное время

«Вы спрашиваете, на что похожа видом и ощущением Бездна, если ее можно измерить как реальное место. Вот мой ответ: не забивайте голову подобными вопросами. Она не менее реальна, чем все, что я испытывала, но если бы вы понимали ее, то знали бы, что в этих словах столько же смысла, как если бы я сказала, что была мертва.

Бездна невыразима. Она бесконечна и находится нигде, вечна и изменчива. Есть многое в бесконечной черной Бездне, друг Джиндош, чего не снилось вашей натурфилософии.

Позабудьте о том, что вне вашей досягаемости, и довольствуйтесь тем, что вам даровано больше соображения, чем обычному человеку».

Камень, и пепел, и холодная тьма.

Дауд озирается. Он чует ржавчину и порчу. Он чувствует металл и острый кислый привкус электричества.

Он стоит на скале, серой, темной и древней. Седые облака кружатся над ним в бесконечной пустоте, что окружает его, окружает все. Это нигде, не какое-то конкретное место.