Евгений ЧеширКо - Рассказы

— Ого! Серега! А ты когда? Мы ж с тобой домой ехали в одном эшелоне.

— А я не на войне, я уже дома. В девяносто третьем.

— Эх… Ты ж мне тогда свой адрес продиктовал, а я блокнот и посеял где-то. Ты извини, что не писал тебе, — смутился Василий.

— Да ладно, все равно встретились, — похлопал его по плечу Серега.

— Ну что, ребят, пойдем, отметим что ли нашу встречу? — подмигнул хитрым глазом Степка.

— А что, тут можно? — удивился Василий.

— Нельзя, но я договорился с одним ангелком… В общем, вопрос решаемый.

— Вот проныра, — засмеялся капитан и потрепал его за волосы, — ну, раз договорился, то, как говорится, не грех.

Друзья обнялись и неспеша побрели по дивному месту, в котором они снова были молодыми и веселыми. Им было что вспомнить, и что рассказать друг другу. Их война закончилась.

— Вот и пришло мое время, — прошипело существо, покрытое черной шерстью, — выпускай меня.

— А кто тебе сказал, что это последний? — светловолосый подошел к клетке и проверил замок, пару раз дернув за него.

— Я знаю, я чую, — заметалось существо внутри. На торчащих клыках выступила пена, а глаза налились кровью.

Светловолосый помолчал и сложил руки на груди.

— Да, ты прав, — вздохнул он, — это действительно, последний воин той войны. Но зачем тебе на свободу? Разве твои приспешники не справляются со своими задачами, постоянно разжигая войны то тут, то там?

— Я хочу крови, я хочу большую войну. Выпускай!!! — оно со всего маху бросилось на прутья и потянулось когтистыми пальцами, к стоящему рядом, светловолосому, — у нас был договор!

— Вот я его сейчас пойду и почитаю, а ты пока посиди, — ответил он существу и вышел из комнаты.

Он сидел за столом, обхватив голову руками, и в десятый раз перечитывал все пункты договора. Нигде не было ни единой зацепки.

— Судя по всему, мне придется его выпустить, — вздохнув, сказал он сам себе и откинулся на спинку стула, — остается одна надежда. На внуков и правнуков этих воинов. Эх… Если бы они только знали… — он встал из-за стола, достал из кармана ключи и снова вздохнул.

— Если бы они только знали, что если они допустят большую войну, то до тех пор, пока не будет похоронен ее последний боец, в клетке буду сидеть… Я.

Поп Василий был очень вежливым и воспитанным человеком. Его очень любили не только прихожане небольшой церквушки, в которой он проводил службы, но и практически все люди, с которыми он сталкивался за всю свою жизнь. А еще он очень любил есть по ночам. Точнее, не любил, а как-то само собой так получалось. Бывало что получалось неоднократно. Так и в ту ночь, проснувшись от знакомого чувства, он, кряхтя, поднялся с постели и направился на кухню. Открыв холодильник, он уже приготовился к просмотру его содержимого, но так и замер с протянутой рукой.

— А что такого? — вытаращив поросячьи глазюки, спросил чертенок, удобно расположившийся на нижней полке, как раз около кастрюли с борщом.

— Собственно говоря, ничего особенного, — произнес Василий, прикрыл дверцу и направился в спальню, на ходу вспоминая, кто из его прихожан на прошлой неделе дал ему визитку психиатра со словами: «На всякий случай, а то мало ли что… Сами понимаете, работка у вас нервная».

Присев на край кровати, он прислушался к ночной тишине. Ее нарушало лишь бурчание его желудка. Решив, что под эти звуки он уже не уснет, Василий поднялся и направился во второй, почти крестовый поход, подгоняемый яростными призывами своего брюха.

— Вы или берите что-нибудь, или закройте уже дверцу, пожалуйста, — вежливо попросил чертенок, слегка нахмурившись.

Василий автоматически схватил кусок «Докторской» с верхней полки и уже хотел было закрыть дверцу, но любопытство взяло свое.

— Ты тут надолго? — задал он, не самый очевидный в этой ситуации вопрос.

— Мешаю? — парировал чертенок вполне очевидным ответом.

— Не особо, но… Как бы так сказать…

— Понимаю… — вздохнул чертенок и свесил свои копытца с полки, — субординация и все такое…

— Да, дело в том, что ты мне не сильно мешаешь, просто на работе не поймут, если узнают.

— А что, ваши работники приходят к вам и в холодильник заглядывают?

— Да вроде нет, — ответил Василий, — просто мало ли что. В окошко кто-нибудь увидит или еще что-нибудь.

— Вы ж на четвертом этаже живете. Кто к вам в окошко заглядывать будет?

— Ну это я так… Образно, — замялся Василий, — и вообще, ты мне лучше скажи, как ты тут оказался?

— А что тут говорить? Жарко у нас там. А у меня выходной сегодня, вот я и решил расслабиться немного. Вы уж меня простите, не знал, что это ваш холодильник, — виновато опустил глаза чертенок, — кстати, борщ пропал у вас по-моему.

— Вчера еще. Все никак не вылью.

— Сами варите? — чертенок поднял крышку кастрюли и заглянул внутрь.

— Ага.

— Так вы половник забыли вытащить, вот он у вас и скисся.

— Ну скисся и черт… И шут с ним. Ты может голодный? — вспомнил Василий о правилах гостеприимства.

— Да не… — смущенно ответил чертенок, но все же бросил быстрый взгляд на колбасу в руках Василия.

— Давай, вылазь, чаю попьем хоть с бутербродами, — поп подошел к плите, а чертенок обрадованно потер руки и выпрыгнул из холодильника, усевшись на освободившееся место. Но тут же скривился и схватился за голову.

— Вот знаете, вроде взрослый вы человек, а так некрасиво поступаете, — немного отойдя от боли, сказал чертенок, покачивая головой, — Я у вас вроде как в гостях, а вы там стоите и молитвы нашептываете. Разве это по-людски?

— А я тебе разве разрешал в холодильник мой залазить? — парировал поп, но молитву читать перестал.

— А вам жалко что ли? Сидел себе мирно, никого не трогал. Я ж не виноват, что вы ночные бдения тут устраиваете. Так ведете себя, как будто я в вас вселился, а не в холодильник.

— Ну ладно тебе, разобиделся он тут… Просто предупреждать надо. Подошел бы спокойно, сказал бы: «Можно я у вас там посижу немного?». И все.

— Ага, вы б меня своей книгой, наверное, так отлупили бы… Я видел, она у вас толстая, тяжелая и на тумбочке у кровати лежит.

— Ты с сахаром будешь? — перевел разговор Василий.

— Да, две ложки, если можно, — чертенок тут же забыл о неприятном инциденте и замотылял копытцами.

Поп поставил на стол две дымящиеся кружки, небольшую тарелку с бутербродами и присел на вторую табуретку. Несколько минут прошли в тишине, которую нарушало только постукивание ложкой, которой, о чем-то задумавшийся чертенок, размешивал сахар в кружке.

— Ладно, что уж скрывать. Скажу вам честно, — вздохнул он, — не нужен мне ваш холодильник. Не за этим я пришел.

— Да это ж понятно. А зачем тогда?

— Исповедаться хочу…