Наоми Новик - Чаща

Саркан закрыл мне рукой рот и нос. Я задержала дыхание: я узнала заклинание окаменения. Серый туман беззвучно катился к нам. Саркан поманил с потолка одного из своих «стражей», и невесомая сфера плавно слетела ему в руку. Он надорвал тонкую оболочку, проделал дыру и повелительным жестом, не говоря ни слова, загнал серый дым внутрь. Пузырь вместил его весь: туман бурлил и клубился внутри как облако.

Еще до того как Саркан закончил, мои легкие готовы были разорваться. Ветер с шумом задувал в пролом, книги рассыпались, громко шелестели вырванные страницы. Мы придвинули стол к зияющей бреши, чтобы самим ненароком не выпасть из окна. Саркан подобрал с помощью тряпки осколок раскаленного ядра и поднес к нему «стража» — словно пса пускал по следу.

— Менья каижа, стоннан олит, — проговорил он над пузырем и вытолкнул его в ночное небо. «Страж» заскользил прочь и серым пятнышком растаял в тумане.

Все это и нескольких минут не продлилось — дольше я бы не дыша не выдержала. Но в траншею прорывались все новые Марековы солдаты и оттесняли дружину барона назад, к первому из туннелей. Солья обрушил на защитников башни очередной залп стрел и расчистил еще больше места для атакующих. Хуже того — Марек и его рыцари ехали верхом вдоль стены позади солдат и понукали их: на моих глазах они пускали в ход хлысты и копья против своих же людей, загоняя их в пролом.

Тех, что в первых рядах, едва не выталкивали прямиком на мечи и копья защитников — просто мороз по коже! Сзади все напирали и напирали, и мало-помалу солдаты барона были вынуждены отступить — точно пробку из бутылки вытащили. Траншею уже загромождали трупы — бессчетные тела, наваленные друг на друга. Люди Марека взбирались на эти горы, чтобы стрелять по защитникам башни сверху вниз — как будто им и дела не было до того, что они топчут прах своих погибших сотоварищей.

Солдаты барона, укрепившись во второй траншее, начали швырять через стену Саркановы склянки с эликсиром. Склянки падали, взрывались синими вспышками, содержимое облаком растекалось среди атакующих; захлестнутые этим туманом, люди опускались на колени или просто валились на бок где попало, осовело глядя перед собою, и погружались в сон. Но им на смену приходили все новые: они карабкались по бесчувственным телам, давили их как муравьев.

Я себя не помнила от ужаса: все это походило скорее на кошмарный сон.

— Мы недооценили ситуацию, — промолвил Саркан.

— Как он может?! — дрожащим голосом произнесла я. Марек, похоже, так твердо вознамерился победить, что вообще не задумывается, насколько дорого ему обойдутся наши стены; он заплатит любую цену, и бессчетные солдаты пойдут за ним на верную смерть. — Он, должно быть, затронут порчей. — А что еще способно заставить его даром тратить жизни своих людей — вот так, как воду?

— Нет, — возразил Саркан. — Марек бьется не за башню. Он бьется за трон. Если он проиграет нам здесь и сейчас, то мы, получится, выставим его слабаком перед магнатами. Он загнан в угол.

Я все поняла, сама того не желая. Марек и в самом деле пустит в ход все, что у него есть. Никакая цена не покажется ему чрезмерной. И все его потери и в людях, и в магии дело только ухудшат — так игрок швыряется большими деньгами после маленьких, потому что ему просто нестерпимо потерять то, что он уже потратил. Мы не сумеем просто-напросто сдержать принца. Нам придется сражаться с ним до последнего человека, а ведь у Марека еще тысячи и тысячи солдат, которых можно одним мановением руки бросить в битву.

Снова взревела пушка — словно подкрепляя эту страшную мысль, — а в следующий миг внезапно настала благословенная тишина. Воздушный «страж» Саркана слетел на раскаленное железное жерло — и взорвался. Дюжина канониров, приставленных к пушкам, превратилась в каменные статуи. Один застыл перед левой пушкой, засунув в ствол шомпол; кто-то нагнулся, схватившись за веревки, кто-то подтаскивал правую пушку на место; остальные держали в руках мешки или ворочали ядра. Настоящий памятник битве, которая еще не закончилась…

Марек тут же приказал своим людям убрать статуи от пушек. Солдаты послушно принялись оттаскивать каменных истуканов в сторону, подпихивая и подталкивая, волоча по грязи. Одной из статуй отбили пальцы, высвобождая веревки. Я аж вздрогнула: мне хотелось закричать в голос, что превращенные в камень люди еще живы. Но, наверное, Мареку все равно.

Истуканы были тяжелые, работа продвигалась медленно, так что мы получили краткую передышку. Я собралась с духом и повернулась к Саркану:

— А если мы предложим сдаться, Марек нас выслушает?

— Безусловно, — подтвердил Саркан. — Он тотчас же казнит нас обоих, а ты, чем отдавать им детей, можешь с тем же успехом своими руками перерезать им горло, — но да, Марек нас выслушает с превеликим удовольствием. — Дракон обернулся и свел на нет заклинание стрельбы: указал пальцем в другую сторону, произнес заклятие, сбивающее с пути, и очередной залп стрел, направляемых серебряными линиями, ударил во внешнюю стену. Маг встряхнул кистью, повращал запястьем и поглядел вниз. — Утром, — наконец порешил он. — Даже если Марек готов уничтожить всю свою армию, люди не могут сражаться до бесконечности без отдыха, еды и питья. Если мы продержимся до утра, ему придется ненадолго отозвать их. Вот тогда он, возможно, согласится вступить в переговоры. Если только мы продержимся до утра.

Утро казалось бесконечно далеким.

Накал битвы понемногу шел на убыль. Люди барона уже все отступили во вторую траншею, завалив пролом трупами, преграждая путь вражеским солдатам. Марек разъезжал верхом туда-сюда вдоль внешних стен, злой, раздраженный и просто-таки изнывающий от нетерпения — в ожидании, пока его люди снова приведут пушки в боевую готовность. Рядом с ним Солья размеренно швырял залпы стрел во вторую траншею.

Солье было куда легче творить это заклинание, чем нам — отводить его. Наконечники стрел ковала Алоша. Они прямо-таки жаждали впиться в плоть: Солья просто показывал им дорогу. Мы же пытались заставить стрелы свернуть с пути, то есть боролись не только с Сольиными чарами, но и с Алошиными: с ее могучей волей, с ударами молота, что вколачивал в железо магию и решимость, и даже с самой обычной способностью стрелы к полету. Отклонять стрелы в сторону было делом тяжким и мучительным, а Солья бросал серебряные направляющие линии в воздух широким, непринужденным взмахом руки — точно сеятель зерна в поле. Мы с Сарканом сменяли друг друга: каждый ловил по одному залпу зараз, и каждый залп давался с трудом. Ни времени, ни сил для другого чародейства не оставалось.

Эта работа задавала некий естественный ритм: оттягиваешь в сторону залп стрел, точно тяжелую рыболовную сеть тащишь, и пережидаешь, уступив место Саркану — а тем временем глотнешь водички и дух переведешь. А затем снова подходишь к окну. Но Солья этот ритм то и дело сбивал. Он посылал стрелы в полет через самые неудобные промежутки времени: чтобы невозможно было даже присесть между залпами и приходилось то и дело вскакивать. А иногда нарочно задерживал очередной залп, или направлял стрелы в нас, или выпускал сразу два залпа один за другим.