Инна Черкашина - Чертежи и чары [СИ]

— И все же разве император не мог послать кого-то другого? Почему именно Друомир?

— Я вижу, вы совсем далеки от жизни. Знаете про Подвиг?

— Эм?

Маг уселся поудобнее и стал рассказывать:

— Подвигом мы называем определенные поступки, которые нужно совершить аристократу Антанты, чтобы его признали достойным представителем семьи и рода. Так сказать, иди и заслужи право на чистую кровь. Можете не хмыкать, я тоже считаю, что это старая и большей частью бесполезная традиция. Сейчас это больше похоже на формализированный ритуал, но есть отдельные нюансы.

— Попробую догадаться, — кивнула я. — У принца как раз подошло время Подвига?

— Крайне неудачное совпадение, — подтвердил мои догадки Север. — И, конечно, нашлись подстрекатели, которые первыми бросили горящий факел. Проще говоря, завопили, что не пристало принцу бегать от уготованного небесами испытания. Поползли шепотки, что, мол, слишком долго Каттоны восседают на троне Империи, припомнили и основателя династии, который был, мягко говоря, тем еще подонком. Так что Диомиром движет не гордыня и не дух авантюризма, а вполне здоровое желание укрепить авторитет императорской семьи и заткнуть недовольных, пока мы не проворонили какое-нибудь очередное восстание. Надеюсь, все это поможет вам понять, почему мы находимся на этом корабле.

Сказать, что я была смущена, значит, ничего не сказать. Теперь, когда маг нарисовал всю картину происходящего, я не могла не признать, какой по-детски упрямой я была в своем убеждении, что служу лишь игрушкой двум сошедшим с ума от скуки аристократам. Надо ли говорить, что мое отношение к принцу резко изменилось, он в мгновение ока стал для меня трагическим страдальцем, жертвующим своей жизнью ради блага империи. Правда, что-то все-таки не сходилось…

— Эй, маг, а что, у императора есть другие наследники?

— Нет.

— Тогда какой смысл во всей этой авантюре для императорской династии? Она ведь все равно прервется.

— А это как раз то, о чем я также собирался с вами поговорить. В отличие от вас Диомир собирается вернуться.

Я промолчала. Проклятый маг снова ткнул меня в самое больное место, как будто для него все мои душевные проблемы были подсвечены особенной лампочкой с надписью «Осторожно! Высокое напряжение». Дед всегда учил меня бороться до последнего, пока тебе, наконец, не удается самое вредное заклинание, и капризная молния бьет именно в вылитую для этого дедом трубку, а не в самого деда. Неужели я, Арианери Хиден, лучший механик на три деревни вокруг, действительно боюсь какой-то Игнатерры? Тьфу. Я слегка расслабилась, но признаваться в этом магу совершенно не планировала и перевела разговор в другое русло.

— А вы тут вообще с какого бока? Лучший друг и все такое?

— Самолюбие — опасная вещь. Особенно в молодости. Когда девочка пропала, один самонадеянный маг поклялся, что в два счета разыщет и ребенка, и похитителей. Да вот не смог. Все магические уровни просмотрел, но не нашел и следа девчонки. Тогда никто даже не подумал про это море, а ведь здесь совершенно не функционирует никакая магия, кроме электрической. Так что теперь понятно, почему все усилия были напрасны. А тогда… тогда его обвинили в соучастии в похищении и государственной измене. Правда, другие маги тоже ничего не обнаружили, и его признали невиновным. По крайней мере, в этом преступлении.

— Ну, значит, того мага сразу же выпустили из тюрьмы? — Да, вот и выяснилось «страшное тюремное прошлое» мага, а я-то боялась, заклинаний на камеру, тьфу, каюту навесила, вот трусиха…

— Выпустили бы. Если бы к этому моменту он не успел сбежать, убив пару стражников. Очень уж не хотелось умирать за то, чего не совершал.

Похоже, я опять поторопилась со своими выводами. Пожалуй, стоит оставить заклинания.

Постойте, он обратился ко мне на ты. Это не к добру, я не готова к такой степени доверия.

— Как только с меня сняли обвинение в измене, я вернулся. Видишь ли, убийство меняет человека…

Еще бы, вроде только что плясал да цветы на кактусах нюхал, а тут р-раз — и совершенно другие перспективы.

— …Я имею в виду — совершившего его. К счастью, тебе этого не понять. В результате я провел в заключении семь лет. Не могу сказать, что это были простое время, но определенно не худшее в моей жизни — в тюрьме я познакомился с довольно любопытными людьми. Некоторые все еще сидят. Если бы ты не отправился с нами в море, у тебя были бы все шансы с ними познакомиться.

В последних словах мага меня что-то зацепило. Да, видимо, это ночь откровений. Я не знала, смеяться мне или плакать. В один момент все кусочки мозаики стали на свои места, и в моей голове зажглась лампочка. Вот что она осветила:

Первое. И маг, и принц до этого вечера называли меня исключительно на вы.

Второе. Это у нас в глуши девушка-механик являлась не большей экзотикой, чем, скажем, квадратные арбузы, а в столице в этой области до сих пор правили бал мужики.

Третье. Мое имя Нери было довольно бесполым и вообще могло принадлежать хоть собаке.

И последнее. Мой внешний вид представлял собой обгорелые патлы неясного цвета, загорелое и, будем честными, покрытое грязью и копотью лицо плюс рабочий комбинезон деда, передающийся в нашей семье по наследству едва ли не со дня ее возникновения.

Я все-таки не выдержала и начала смеяться. По-моему, я читала о подобном в книгах, это называется истерикой. Ну почему, почему мне не пришло в голову, что эти два слепых лошовера приняли меня за парня? Может, таинственная честь северян не позволила бы им тащить с собой особу женского пола?

Маг, которого я, как выяснилось, совершенно напрасно считала проницательным, все-таки понял, что где-то он допустил оплошность. «Похоже, теперь моя очередь читать лекции», — подумала я, но думать легче, чем говорить. Ну, для большинства людей, особенно если у них пресловутая истерика.

— Я…ха-ха…я думала…хи-хи, вот демоны, я думала, вы умнее…ха-ха!

Тут меня как следует встряхнули и даже хлопнули пару раз по щекам. «Ой, сейчас кто-то будет сильно извиняться», — подумала моя подлая и мстительная натура.

— Господин Вонько, мне казалось, что в Ферре все же принято делить арестантов в зависимости от их пола, и мне вряд ли бы повезло увидеться с вашими друзьями — разве что помахать им ручкой из соседней камеры.

Я всегда любила бродячих артистов. Меня завораживало их умение менять выражения лица, словно маски, за одно мгновение. Из столичного мага вышел бы на редкость паршивый актер. С по-прежнему невозмутимой физиономией он уточнил:

— И к чему был весь этот розыгрыш?

— Эй, а при чем тут я? Как будто я знала, что вы меня за парня принимаете!

— А разве нет?

— Вы же все время ко мне на вы обращались, не разберешь!