Александр Никоноров - Станция спасенных грез [СИ]

Ну точно продавщица из магазина.

В гараже стучали молотком. Вовнутрь тянулись несколько проводов, словно змеи-шпионы. Дверь была приоткрыта. Я нарочито громко чихнул. Звуки прекратились, а спустя мгновение в проеме показался дядя Володя - взрослая версия Тина, разве что на лице недельная щетина да в красных глазах застывшее озеро смертной тоски, появившееся со дня смерти супруги.

И несмотря на это, папа Миши улыбнулся мне. По-настоящему, чтобы морщинки вокруг глаз. Его одежду прикрывал толстый фартук. Мы поздоровались. Дядя Володя протянул мне руку. Я любил здороваться с ним - рукопожатие у него было крепкое, мощное, и я старался сжать его ладонь так же крепко. Это было чем-то вроде обмена уважением. Нельзя показать, что я уважаю папу Миши меньше, чем он меня.

- Ну ты даешь, Санек! - захохотал дядя Володя, потирая ладонь. - Еще год, и ты мне руку сломаешь!

Я улыбнулся и пожал плечами.

- Мишка рассказывал, что вы робота готовите. Это ведь он? - я указал на бросающий блики каркас.

- Он, родимый! Вот сейчас голову ему ваяю. Хочешь посмотреть?

- Я бы, дядь Володь, с удовольствием, но лучше увидеть сразу готовую работу, чтобы восхититься от и до!

Папа Миши понимающе кивнул. Его непокорная грива, усыпанная металлической стружкой и кусочками изоленты, подпрыгнула.

- Поверь, восхищения тебе не хватит так или иначе! Думаешь, зря я, что ли, такой чокнутый?

Дядя Володя и вправду выглядел одержимым. Но его одержимость не была слепой, он не витал в облаках, а прямо шел к своей мечте. Вот так просто одна смерть смогла перекроить все до неузнаваемости. Сознание дяди Володи заполонили электронные поделки. Он хотел создать робота, который смог бы обучаться и становиться умнее. Это была его мечта. И это страшило. Мечта служила ему бегством. Только тяжело было смотреть в эти воспаленные глаза с темными кругами и раннюю седину. Смерть жены дядя Володя переживал очень трудно. Винтик стал его плотом, не дающим потонуть в беспробудном горе. Тем ценнее для меня было видеть улыбку и неизменно хорошее настроение, с которыми дядя Володя встречал меня. И я знал этого человека только таким, потому что когда был не в духе, он предпочитал сидеть взаперти и не показываться.

- А вы, дядь Володь, ничего по ночам не слышите?

- Слышу, - серьезно сказал он. Я насторожился. - Мишкин храп.

Дядя Володя рассмеялся. Мне же было не до смеха.

- И все?

- Пожалуй. А что я, по-твоему, должен услышать?

- Может, электрички...

- Не-е-е, не ходят они.

- Вдруг расписание поменяли? - нашелся я.

Пожалуйста, пусть это будет так.

Дядя Володя помотал головой.

- Мне бы сообщили. У меня друг работает на железной дороге и все рассказывает. - ПОМНЮ. - Как думаешь, кто уведомляет Дымчатую о малейших изменениях?

ДОГАДЫВАЮСЬ.

Тут он меня уел.

- А то мне кажется, что кто-то по ночам ездит...

- Вряд ли, Сань. Последний поезд у нас отходит в двадцать три сорок пять. Может, прошел дежурный какой?

- Каждую ночь?

- А ты уверен, что каждую?

Я кивнул.

- Ну не знаю. А точно не сон?

- Точно.

- Я спрошу у товарища. Может, сам выйду к путям как-нибудь. - Он сглотнул, его щека дернулась. - Все равно не спится.

- О, хорошо. Будет здорово! Ой, дядь Володь, так вы же, получается, знаете про железную дорогу все?

- А то.

- Хм... А у вас случайно нет расписания электричек до Сосновки и обратно.

- Есть, конечно. А тебе зачем, если не секрет?

Я замялся.

- Да просто... Ну, чтоб было, что ли...

Дядя Володя сощурился и поскреб бороду. На губах появилась улыбка.

- А Ленка где, кстати? - спросил он, и тут я понял, что угодил в ловушку. Чувствуя, как краснею, ответил:

- Кхм... Ну, в Сосновке.

- А, ну ясно, - дядя Володя улыбнулся еще шире и больше ничего не сказал.

Мы зашли в дом распечатать график движения и еще немного перебросились парой фраз. Я видел, что запал дяди Володи угас, тоска начинала брать верх, и поспешил распрощаться.

Мишка был на заводе. Он распиливал трубу со множеством отверстий, прикрыв глаза своими смешными очками. Пол был завален сточенными сверлами, саморезами и магнитом, на который налипло целое облако металлической стружки. Я вспомнил волосы дяди Володи. Там бы тоже не помешало пройтись магнитом.

- Кто сегодня? - не поднимая головы, спросил Тин.

- На удивление, никого. А ты все пыхтишь над своей дрезиной?

- Велодрезиной! - он не уставал исправлять меня, а мне же нравилось нарочно говорить неправильно. - Погоди, я приведу ее в чувство.

- Я тут кое-что заметил.

Мишка продолжал пилить трубу.

- Это связано с теневиками!

Он тотчас оторвался от своего занятия и уставился на меня очками-консервами.

- Выкладывай.

- Сегодня шел в магазин и услышал, как продавщица преспокойно болтала с водителем. Ну, который товары привез. Я подслушал, о чем они говорили.

- И о чем?

- Да какая разница! Они говорили! Понимаешь?

- Да. Я, кстати, тоже заметил. Они взаимодействуют. Я вчера видел агронома и председателя. Болтали как ни в чем не бывало. Вот только тени у обоих.

Я сел рядом с Тином.

- Кажется, они способны выходить на контакт с остальными.

- Тогда почему с нами они вон какие? - спросил Мишка. - Как вообще два теневика могут заговорить друг с другом?

- Ну языки им никто не вырывал. Просто у них что-то притуплено.

Тин закатил глаза.

- Голова кругом. Столько наблюдаем, а ничего конкретного сказать не можем.

- Прошло всего три дня, Миш.

- От этого не легче.

Голова шла кругом. Ситуация начинала напрягать и нервировать. Прямо на наших глазах ускользали люди, и мы ничего не могли с этим поделать. Просто наблюдали, обреченно водя шариковой ручкой по блокноту, вычеркивая имена. Слева направо, слева направо.

- Пошли лучше торт есть, - сказал я, поднимаясь. - Людмила Сергеевна звала.

Тин вымученно улыбнулся.

- О. Торт это очень хорошо.

Внезапно я понял, что должен ему сообщить.

- Тут это... Поезда стали ходить по ночам.

- В смысле?

- В прямом! Раньше последний поезд во сколько уходил?

- Ну... Часов в двенадцать, может. Не помню, но папка говорил.

- Вот именно, что почти в двенадцать. Если точнее, то без пятнадцати двенадцать. А теперь по ночам стали проезжать. И много! А обратно не возвращаются... И утром не проезжают. Которую ночь слушаю стук колес.

Мишка снял очки. Вокруг глаз остались смешные следы, словно нарисованные циркулем.

- Интересное дело. Я ничего не слышу, хоть и сплю чутко. А тебе не приснилось?

- Нет конечно. Ну что я, по-твоему, дурак, что ли?

Тин рассмеялся.

- А вдруг стал? Как твой друг смотритель.

Я не улыбнулся.

- Тин, не разбрасывайся словами.

- А чего?

- А ничего, - резко сказал я. - Странно это все.

- Согласен.

Я сел на кожаное сиденье комбайна и посмотрел на друга.