Александр Никоноров - Станция спасенных грез [СИ]

Он направился к своему другу - Артуру, владельцу торговой точки на местном рынке выходного дня. Здесь Иван покупал необходимые для своих изделий вещи вот уже триста лет. Может, девятьсот пятьдесят. Он доверял Артуру, а Артур его никогда не обманывал. Во всяком случае, денег Ивану хватало всегда. Лишь один раз ему пришлось занимать у отца Мишки - и то когда решил купить себе пирожок, а он, оказывается, был очень-очень дорогим. Правда, тетя Даша сказала, что это продавец оказался слишком жадным, но Иван поспешил заверить, что пирожок действительно был очень вкусным. За такой не жалко отданных ста трех миллионов.

Через семь часов кузнец был на месте.

- Привет, Артур!

- Здравствуй, Иван, - ответил коренастый, похожий на старое ведро человек.

- Я за кожей. Для оплетки.

- Ого! Что-то новенькое?

- Ага. Буду воевать!

- С кем?

- А я найду. Главное, чтоб полезно было. А оно и будет.

Кожа у Артура нашлась.

- Сколько с меня?

- ...

Иван все равно не понял.

- Вот, возьми, сколько надо, - кузнец протянул смятые купюры.

Глаза Артура жадно блеснули. Рука дернулась к деньгам быстрее, чем он успел придумать цену. Иван смотрел, как продавец берет одну купюру, вторую третью, четвертую. Раскрытые пальцы зависли над ладонью кузнеца, но Артур больше не взял. Он пристально смотрел на взятые деньги.

- Все? - спросил Иван.

- Д-да...

Артур нахмурился.

- Постой. - Он протянул одну купюру. - Вот, спутал. Это лишнее.

Иван обрадовался.

- Спасибо, друг!

Кузнец ушел по своим делам, довольный, что у него есть настоящий друг, который не обманет.

***

Скоро настанет пора ехать домой. На часах - острый угол. Скоро будет "г", которое не "г", а наоборот. То есть, "обратно". Вернее, "домой". Все просто. Но оставалось главное.

Палатку с цветами Иван нашел не сразу. Он никогда не покупал ничего подобного, а единственные цветы, которые он держал в руках, были из металла. Его собственного производства.

В пестром море душистого разнообразия купалось что-то среднее между взрослой женщиной, молодой бабушкой и лейкой - пузатая, в красном платье и с длинным носом.

- Чего тебе, милок?

- А мне бы цветы... - рассеянно ответил Иван, теряясь в обилии растений и ценников. Страшные цифры, как жуткие монстры. Такие некрасивые и непонятные...

- Какие?

- Фиолетовые.

- Эгей! Да ты знаешь толк!

Иван ухмыльнулся. Затем вспомнил, что придумал это, вообще-то, Сашка, и посерьезнел. Не надо приписывать себе чужие заслуги.

- Вот, смотри какие розы! Ей понравятся!

Взгляд кузнеца приковало чудесное иноземное пятно нежно-фиалкового цвета. Таких роз он еще не видел! Как здорово!

- Ого... - зачарованно выдохнул он.

- Да-а-а, это то, что нужно, милок! - подбодрила его продавщица.

Она начала нравиться Ивану. Хорошая. Хоть и похожа на лейку.

- Дайте, хм... Ай, можно самому?

Лейка улыбнулась.

- Конечно!

Кузнец протиснулся меж ведер, занял устойчивое положение и принялся хватать по одной розе. Он собрал тридцать восемь цветов. Ему показалось, что хватит.

- Возьми еще парочку. Упакую тебе красиво.

- Ну хорошо...

Наконец, все было готово. На часах - прямая линия. Надо поторапливаться.

- Сколько с меня?

- Три тысячи двести.

- Хорошо. Вот, возьмите сами, пожалуйста.

Глаза Лейки округлились. Она взяла. Еще. И еще. Гребла купюры и даже монеты. Иван терпеливо ждал, когда продавщица наберет нужную сумму.

- Кажется, вы несколько переоценили свои цветы, уважаемая.

Иван дернулся и обернулся. Монеты упали на асфальт.

- Людмила Сергеевна!

- Здравствуй, Иван.

Тетя Лены выглядела невероятно грозной.

- Не поняла, - сказала продавщица. - Что это значит?

- Сдается мне, вы не только взяли гораздо больше, но и цену умножили вдвое. Или у вас упаковочная бумага из золота?

- Нет! - рявкнула Лейка.

- Тогда восстановим справедливость, - Людмила Сергеевна подошла ближе и требовательно посмотрела на продавщицу.

Та почему-то сразу вернула излишне взятые деньги. Вся красная, она сдавленно пропищала "всего доброго" и демонстративно отвернулась. Казалось, из нее вот-вот пойдет пар.

Идя на станцию, Иван кое-что понял. Это не Лейка, а самый настоящий Чайник.

Дурацкая ссора

16 июля.

Я ехал в залитой утренним солнцем электричке, радостный вдвойне. Остаток вечера я потратил на упражнения с твердой фанталью. И, надо сказать, неплохо преуспел. Пока что брать предметы было сложно - мои попытки управиться с подъемом книги при помощи фантали напоминали попытки взять стакан онемевшей рукой. Все падало, не держалось, выходило как-то громоздко и неуклюже. Зато более массовые действия удались мне куда успешнее: если надо было что-то толкнуть или отбросить, я был готов. Никаких целей помогать себе фанталью в быту, как это делал Спойлер, я не ставил. Но хотелось освоить метод. Ведь если человеку один раз покажут, что можно, скажем, не только выпивать компот, но и съедать оставшиеся на дне кружки ягоды, - разве он откажется?

Второй радостью для меня была встреча с Леной. Необъяснимая пьянящая радость. Которая, к сожалению, омрачалась моими нервами. Ладошки нещадно потели. Бумага, в которую был обернут букет, взмокла. Однако я вцепился в цветы и не выпускал их. Вдруг они упадут или их кто-нибудь украдет?

Интересное дело - и что же я ей скажу, вручая букет? "Вот, держи". "Бабушке дед всегда приносил цветы". "Лена"...

Что? ВОТ ЧТО?!

Я не знал. Но тот же Сарпий не думал. Он действовал. И решал проблему только тогда, когда сталкивался с ней. Вдруг не все так страшно и безвыходно? Ждать осталось недолго... Я не предупреждал Лену о своем визите, но искренне надеялся, что найду ее на вокзале или поблизости.

"Думая слишком много, мы, порой, забываем о действиях", - кажется, Лена сказала тогда именно так. Припомню ей эту фразу, в случае чего.

Поезд подъезжал к Сосновке. На перроне было многолюдно. Небольшая группа пожилых людей стояла на углу здания вокзала и как будто боялась приблизиться к чему-то опасному.

Уже в тамбуре я принялся выискивать Лену среди зевак.

Заколотилось сердце.

Двери открылись, и первое, что я услышал, это ругань. Несколько мужских голосов перемежались между собой, и среди них робким мышонком пробрался тихий, но такой - родной - знакомый голос.

ЛЕНА!

Я спрыгнул с вагона и отбросил цветы. Со скоростью света я помчался к зданию вокзала, виляя между сонными и словно застывшими людьми. В самую толчею влетел подобно раскаленному метеору, помогая себе освободившимися руками. От меня отпрыгивали, а завидев издалека - отходили в сторону. Сердце колотилось уже под горлом. Меня трясло, но я не колебался и хотел только одного - бежать еще быстрее.