Кристина Белозерцева - Пауза [СИ]

Зато на столе стояла открытая бутылка, очень несложно сделать глоток, а потом незаметно уронить внутрь гранулу из ладони, когда собеседник на тебя не смотрит.

— Это — роман, — покачала я головой, — для аудитории скучающих дам. Правды — ни медяка. А ты что хотел? Этнографическое исследование?

Скримджой отложи книгу, обратив, наконец, внимание на меня.

— Ну, ненаглядная, — полюбопытствовал он, спрыгивая с подоконника в комнату, — всех навестила, все живы?

Я уселась в кресло, закинув ногу на ногу.

— Только Жанетт, выполнила свою часть сделки. Я, знаешь ли, держу слово.

Он иронически поднял бровь, взял бутылку и поглядел с прищуром поверх нее.

— Да что ты? И тебе все равно, что будет с остальными?

Я улыбнулась ему во все свои двадцать восемь зубов, ожидая, когда же он, наконец, сделает глоток.

— Наплевать. Хватит. Я больше и пальцем не шевельну, перебей хоть сотню человек. Я просто буду ждать, когда меня хватятся и за мной приедут. Неделя, две, месяц… Моя задача — продержаться и сохранить, по возможности, здоровье и разум.

Он усмехнулся, так и не отпив вина, обошел кресло по кругу и остановился за моей спиной.

— И что же произошло за те два часа, что тебя не было?

— Подумала над тем, что ты мне сказал, — лаконично ответила я, не оборачиваясь к нему.

— И до чего ты додумалась?

— Ты прав. А я просто хочу выжить и сохранить рассудок, — пожала я плечами, — вот и все. Или пей, или дай мне бутылку! Нечего ее греть.

— Хорошая попытка, ненаглядная.

— Ты о чем вообще?

— У меня на безымянном пальце — кольцо с янтарем, не обращала внимания?

— И?

— Оно определяет яды, когда я беру в руку сосуд. Ты не возражаешь, если я открою другое? Что, ты говорила, предпочитаешь? Кастельванию?

Он с милой улыбкой поухаживал за мной, демонстративно разлив в два бокала и отпив первым, а потом снова зашел за спину. Я замерла, не зная, чего ожидать в ответ, и только вздрогнула, когда узкие ладони легли мне на плечи, сдвинув ткань в стороны, и горячие пальцы принялись разминать мышцы.

— Мне нравится, как ты приспосабливаешься, — промурлыкал Скримджой, — только вот, лгать и претворяться тебе еще нужно научиться. Я многому тебя научу. Начнем с эмпатии. Почему ты, кстати, ее полностью блокируешь? Оставляй как бы открытую форточку. Тогда всегда будешь ощущать, что происходит вокруг. Давай. Попробуй.

Я попробовала, и результат не заставил себя долго ждать.

— За дверью кто-то есть, да?

— Ага, — он снова обошел кресло и опустился коленями на пушистый ковер передо мной.

Солнце заходило с противоположной стороны замка, в лиловых сумерках его глаза сверкали, как янтарные волшебные фонари. Или как два факела в руках бандитов, собирающихся поджечь ваш дом. Мертвячий дроу снова придавил гламоуром , и я только выругалась, чувствуя, как пересыхает во рту.

— Сыграем в одну игру? — мягко проговорил темный.

От этого слова — игра — у меня уже начинался нервный тик.

— Нет.

— Ты уйдешь в тень, останешься в этом кресле и не издашь ни звука, пока я тебе не разрешу, иначе я убью того, кто за дверью.

Неровное кольцо из рук дроу и мягкой спинки позади меня стало внезапно удушающе тесным.

— Нет.

— Тогда я просто так убью его, — он резко притянул меня к себе, так сжав пальцы на бедрах, что я едва не вскрикнула от боли.

Я соскользнула со спинки кресла и вцепилась в подлокотники, чтобы не сломать шею.

— Стой! Погоди. Это был не яд, это…

— Знаю, — мурлыкающий голос незаметно перетек в нечто хриплое с нотками угрозы, — это было что-то лишающее сил, вроде снотворного.

Теперь он был слишком близко и, похоже, желал расплатиться за мою попытку. Пришла в голову неожиданная, но очень заманчивая мысль: что если я сейчас распрямлюсь и укушу его за горло? Просто выгрызу зубами кусок мяса? Может, тогда он, наконец, осознает концепцию личного пространства?

— Хватит, — прошипела я, борясь с этим желанием, не сулящим мне никакого благоприятного итога, — мы, кажется, это вчера уже проходили.

— Вчера у меня были планы на вечер, а сегодня — нет. Хотя… Оттолкнешь меня сейчас, и на твоем месте окажется эта девчонка, как тебе такой вариант?

— Да мне плевать! — прорычала я, пытаясь хоть немного отодвинуться от него.

— И она мне живой не нужна, так что церемониться я не буду.

— Что ты не понял из предыдущей фразы?! Мертвяки! Отпусти меня!

— Отпустить? — делано удивился темный. — Зачем? Расширенные зрачки, учащенное сердцебиение, дыхание, как после пробежки. Ты хочешь этого даже больше, чем я. И зачем мне останавливаться, если обладание тобой, это просто вопрос времени? Сейчас или завтра, какая разница? А если ты, как сказала, не намерена ничем больше меня развлекать…

Дроу и сам не знал, как поступит в следующий момент, его настроение снова моталось, как маятник, не останавливаясь ни на одном стабильном состоянии. Мне же оставалось метаться между «попытаться ударить» и «заорать в голос». И вся эта неопределенность заводила его, а еще он ждал, что в ответ выкину я. Тонкие пальцы скользнули по бедру и резким движением содрали обрывки темно-синих кружев, теперь ему оставалось только щелкнуть тяжелой пряжкой собственного ремня…

Я не собиралась дожидаться этого момента. Открылась полностью и отдала ему всю свою ненависть, одним горячим пульсирующим комком, всего на миг дезориентируя врага, в этот же момент попытавшись ударить его подаренным керамбитом. Темный не отпустил и не стал уклоняться: он подставил плечо, и хищно изогнутое лезвие вошло в плоть почти на половину своей длины. Кажется, в этот момент кто-то из нас смахнул хрустальные резные бокалы, разлетевшиеся с пронзительным звоном. В бешеных янтарных глазах не осталось ни искры разума, когда он выдернул клинок из раны, заливая мой живот своей кровью, и тут же керамбит плотно прижался к моей шее, едва позволяя дышать.

— Хочешь, чтоб это было больно? — прорычал он, ухмыляясь сквозь оскаленные зубы. — Отлично! Тебе будет больно.

В дверь раздался осторожный стук, прерывая кошмар, мы оба синхронно замерев, уставились на дверь, будто подростки, застуканные за воровством отцовского бренди из шкафа. Дроу моргнул, мгновенно перетекая в свою разумную желтоглазую ипостась, и спокойно, будто ничего и не произошло, вернул мне оружие. Потом прижался своим лбом к моему и мягко рассмеялся, погладив ласково по волосам, не обращая никакого внимания на льющуюся кровь.

Да какого хрена?!

— Хорошо! Ты быстро учишься пользоваться эмпатией, ненаглядная. Похоже, я в тебе не ошибся. Запомнила, как это делается?

— Что? — пролепетала я, чувствуя, как глаза просто вылезают из орбит, и абсолютно теряя нить происходящего.