Сергей Плотников - Баронет [СИ]

— А это вообще возможно? — от удивления перебив клирика, брякнул я.

— Возможно, — спокойно кивнул церковник. — Свет может очистить всё.

— Нет!

— Ты понимаешь, от чего отказываешься, дочь моя?

— Да!

— Не слушайте его, наставник. Нечестивец просто приказал ей так думать!

— А ты вообще заткнись!!!

Видели когда-нибудь истерящего рыцаря в полной броне? Я вот сподобился.

— Маша…

— Нет! Не приказывай мне этого! Пожалуйста, Арн!!!

Напряжённая дорожная разборка стремительно перерастала в какой-то дурной фарс. Настолько дурной, что даже держащую языки за зубами, а морды — кирпичом свиту Белого пробрало.

— Давай отойдём и поговорим с глазу на глаз, — предложил я, кивая в сторону химер. Двинувшегося было вслед на за нами Валериана притормозил, положив руку на плечо, Митчелл. На самом деле соблазн вскочить на химер и вихрем помчаться назад в герцогство у меня действительно был: все проблемы решить разом. И да, я идиот: это и нужно было сразу делать, едва я понял, что мы вляпались в Белых. Чёрта с два они на своих конях нас догнали бы, а пробиться к королевскому тракту можно было по второй дороге. Но сейчас уже поздно: проклятый клирик зацепил уже меня .

— Ты понимаешь, от чего отказываешься? — тихо спросил я её. — Мы думали, что Печать снять нельзя, потому даже не пытались…

— И не надо, — глаза у девушки были на мокром месте. — Не хочу… не хочу с тобой расставаться!

М-да.

— Ты думаешь, что нас удерживает вместе только твоя Печать? — когда я проговорил это вслух, мне вдруг стало даже как-то обидно. — Маша? Серьёзно? Ничего, что ты мой вассал? Хорошего же ты обо мне мнения… И о себе — тоже.

— Но Кару ты не взял с собой, а меня — взял!

— Ма-ша, — я с силой потер лоб рукой. — Кару я месяц назад в первый раз в жизни увидел… ну хорошо, не в первый, но из детства я её толком и не помню. Мы же с тобой через столько прошли, сколько раз вместе жизнью рисковали… И я сказал тебе, что ты — моя семья. Вот как можно сравнивать?

— Без Печати я не смогу жить с тобой и Роной в Лиде, — уже не так уверенно привела новый довод дочка кузнеца.

— Вот уж не проблема — нанести Печать раба заново, — попенял я ей. — Но это уже будет твоё собственное решение, понимаешь? Не предателя-клирика, не какого-то там Повелителя Жизни, для которого жизнь и свобода обычного человека давно ничего не значат, а твоё.

На самом деле, в глубине души я бы тоже предпочёл оставить всё как есть — к девушке-рыцарю я привязался и совсем не хотел её терять. Но… если я действительно хоть немного люблю её — нужно дать ей сделать этот выбор. Дать сделать выбор человеку, с которым собрался связать жизнь, а не таскать за собой любимый, но бесправный предмет ! Ну и ещё одна ма-аленькая проблемка: похоже, клирик не собирался выпускать нас, пока он не проделает с Машей желаемую процедуру. Причём, несмотря на задекларированную «просто помощь ближнему», у меня сложилось впечатление, что ему зачем-то втемяшилось в голову провести ритуал именно над Машей. Будь со мной кто другой — и нас после неудачной демонстрации Валом умения вести переговоры действительно отпустили бы.

— Ты ведь написала в письме домой именно то, о чём мы говорили? О церковнике-работорговце, о том, что у тебя сейчас всё нормально — и просьба передать отцу, что ты жива, так? Ничего более?

— Ничего, — подтвердила девушка.

М-мать. Ладно, придётся поговорить ещё раз.

— Насколько снятие Печати Светом безопасно? — вновь подойдя к терпеливо ждущему Митчеллу, спросил я.

— Свет очищает , и ничего более, — пожал плечами мужчина. — В отличии от других Стихий, Первостихией нельзя нанести побочный ущерб. Таково её свойство. Будь иначе, Церковь не отправляла бы своих пробудивших дар послушников практиковаться на людях. Бояться нечего.

— Я бы не сказал, — поморщился я. — Ваш ренегат, про которого Маша… Мариша писала — он вполне смог использовать свою Силу не по назначению.

— Отступник уже понёс своё наказание, — ровным голосом отчитался клирик. — После многократного Очищения ни капли скверны в его голове не осталось.

Ну и фразочка. Получается…

— Он что, всё забыл? — догадался я.

— Свет может очистить что угодно. В том числе и голову человека от мыслей и памяти, — всё с той же интонацией сообщил Митчелл. Он заметил, как меня перекосило от такого признания, вздохнул, и уже нормальным голосом сказал. — Арн… можно на ты? Спасибо. Я понимаю, что ты неофит всего восьмой день, и твой вынужденный учитель просто не успел тебе толком ничего рассказать. Но — подумай вот о чём: если одарённый может управлять своей Стихией, а люди — все одарённые Света, то что происходит, когда Свет вливается в человека?

— Попадает под контроль реципиента? — недоверчиво переспросил я.

— Да. Нужно обладать невероятно сильной волей, чтобы причинить другому вред Светом… или нарочно ослабить волю и дух противника заранее.

Понятно. Именно это с Машей и проделали.

— Люди, приходящие на Литургии, именно потому получают от света желаемое, что он выполняет их волю. А клирик — лишь играет роль генератора, элемента силовой накачки.

— И если перед воззванием к Свету была прочитана проповедь… — дошло до меня.

— То наш мир после становится чуточку лучше, — устало улыбнулся церковный маг. — Вот почему для успешного снятия Печати необходимо твоё желание и согласие, Мариша. А то иной раз доходит до смешного: люди идут к клирику чтобы отстирать одежду без стирки и лишний раз не мыться . Или молодые дуры избавляются от нежелательной беременности, попросив об этом Свет.

Жесть. Нет слов.

— И всё-таки, почему мой рыцарь вам так важна, — поколебавшись, всё-таки напрямую решил спросить я.

— Если я тебе скажу, что для меня важен любой мой воспитанник, ты мне не поверишь? — переспросил Белый. — А зря. Я ведь не просто так выделил её и некоторых других деревенских детей, возился с ними, учил. Чистота души так легко уходит, стоит только маленькому человеку соприкоснуться с грубой прозой жизни. И Свет тоже уходит. Возвращается на краткий момент Литургии — и тухнет вновь. Один из нескольких тысяч сохраняет свой Свет и способен его приумножить, стать не просто одарённым, но клириком. Можешь считать это экспериментом, можешь — блажью, но я хотел дать им шанс. Мариша, несмотря на те страшные испытания, что выпали на её долю, не озлобилась, не разочаровалась в своих идеалах, прошла до конца… Вот почему я, как и ты, хочу, чтобы она сама сделала свой выбор — каким бы он ни был.

— А у вас на редкость тонкий слух, — неприятно удивился я. Очень мне хотелось сказать, как Маша «не разочаровалась», и как мне пришлось в буквальном смысле слова отпаивать её вином после нервного срыва в Нессарии. Но упёртый клирик ведь всё равно не успокоится.