Александр Демидов - Товарищ Грейнджер

А Катя заставила себя успокоиться и нарочито неспешно пошла к «Дырявому котлу».

Мантию она отстирала от крови в понедельник. Кроме нее, у нее было еще несколько приобретений: восемьдесят пять галеонов, шесть сиклей и три кната, волшебная палочка, книги по Чарам, по ЗоТИ, и книга по кровавым ритуалам.

О своем приключении она не рассказала никому. Родители пришли бы в ужас. А ее пионеры — они были еще детьми. И войны они тоже не видели. Чего доброго, им понравилось бы, и они сами захотели бы пережить подобное. Ну их. Вот Катя точно как-нибудь без такого обойдется. Так что пионерам она рассказала отредактированную версию: палочку с торбой она нашла на улице. Кто-то выбросил. Про деньги она не сказала ничего. Деньги — они и есть деньги. Все галеоны одинаковые. Не все ли равно ее товарищам, если пользоваться ими они не смогут?

Теперь Катя снова практиковала магию каждый день, на совершенно новом уровне. Никакое заклинание больше не тянуло из нее все силы. И она вполне могла использовать хоть двадцать штук подряд. Правда, теперь они занимались магией дома у Кэтрин, которую тоже включили в пионеры. В другом городе Катя могла не бояться, что в незаконном колдовстве заподозрят ее.

А десятого марта ей подарили велосипед. После чего она сразу отправилась в лес — практиковать Непростительные.

Начала она с Империуса. Ей казалось, что это самое простое заклинание. Но мышка и не думала слушать команды. Тогда Катя переключилась на Аваду. Она знала, что при правильном исполнении получается луч зеленого цвета, который нельзя задержать ни одним щитом. Это, кстати, ей больше всего импонировало. Но Авада не получалась даже тогда, когда Катя попыталась убить с ее помощью мышку. Она проверила палочку, но та работала, как и прежде. И Катя попыталась использовать Круциатус. Ключевое слово — попыталась. Круциатус не получился.

Нет, дело не в палочке.

Круциатус у Кати не получается точно так же, как не получается Авада или Империус. Остается признать: за один день даже одним Непростительным не овладеть. Домой придется возвращаться несолоно хлебавши. Вот так и рушатся мечты…

Но ведь, черт подери, ведь настоящая палочка у нее! Не кусок дерева! И сама Катя — взрослый человек. Ну неужели это и правда такая сложная магия, что без многих лет обучения нечего и подступаться? Ну что еще надо, кроме того, что правильно произнести слова? Сила? У Кати есть сила. Так что?

И эта дурацкая мышка… Неужели нельзя не только убить ее Авадой, неужели нельзя не только запытать ее, неужели ее нельзя даже просто подчинить?

— ИМПЕРИО!!! — ревет Катя. Она зла. Она очень зла. Прежде всего — на себя. — Прыгай!!!

И вдруг мышка начинает прыгать.

Катя растеряна. Катя в восторге. На ее лице расползается неуверенная, но счастливая улыбка. Катя боится поверить, что у нее получилось.

Пока только одно заклинание, и то — на слабовольной мышке. Да и не Авада, как ни крути. Но лиха беда — начало. Все впереди. Даже один только Империус в арсенале — Катя найдет, как его применить. Ведь возможностей действительно много. И она не будет использовать его, как тот толстяк. Нет, она, комсомолка, будет использовать его только по совести. И если она сочтет нужным подавить чью-то волю, то так тому и быть…

По пыльной дорожке на велосипеде едет маленькая девочка лет одиннадцати со счастливой безмятежной улыбкой на губах и вертит головой. Лохматые волосы цвета каштана трепещут во встречных потоках воздуха.

Гарри снился полет на мотоцикле, когда в сон ворвался стук и пронзительный голос тёти Петунии, выдергивая мальчика из сна:

— Вставай! Поднимайся! Живо!

Ничего другого, кроме как послушаться, не оставалось. В конце концов, повиновение — единственная вещь, которую Дурсли требовали с Гарри. Его школьные оценки их не интересовали, пока не превышали Дадлиных, ну а если такое случалось, это значило для них только одно: Гарри у кого-то списал, за что его и наказывали, хотя он никогда так не делал. А уж если Дадли списывал у Гарри, да если еще и учителя обращали внимание, что записи у них одинаковые… За такое могли на неделю запереть в чулане, да и выпороть дядя в этом случае не гнушался. Дадли же в принципе ни в чем предосудительном не мог быть обвинен. Даже тогда, когда он бывал пойман на горячем, то его либо не наказывали, либо наказывали Гарри, если кузен умудрялся свалить на него вину в собственных проступках.

Достаточно ли Гарри питается — это Дурслям тоже было безразлично, хотя, когда они не запирали его в чулане, то, обычно, кое-как кормили. Их подачек редко хватало, чтобы утолить голод, но дядя и тетя рассуждали, что раз он такой щуплый, то обойдется и без еды, это Дадли нужно поддерживать упитанность, а не ему. Да и вообще, со слов дяди Вернона, таких ненормальных, как Гарри, можно не кормить, а их семья делает это только из-за исключительной доброты. Ну а здоровье его беспокоило Дурслей только тогда, когда приключалась заразная болезнь, но Гарри очень редко болел. Так что единственное, что заботило их — полное повиновение.

В остальном он их не интересовал.

Сегодня Гарри в очередной раз не посчастливилось выспаться. Паршивее всего: он не мог пожаловаться тете. Она бы сказала, что он сам виноват, что поздно лег. И ведь была бы права! А то и стала бы доискиваться, что же он делал вместо этого. Вот этого Гарри очень не хотел. Он до полуночи потихоньку таскал из холодильника еду так, чтобы пропажу не заметили, и признаваться тете было бы глупо.

Ключ к чулану Дурсли иногда оставляли в двери, его было довольно легко вытолкнуть, а там он уже падал на подстеленный лист. Сложнее было вставить его потом обратно с той стороны, но Гарри справлялся и с этим. Он брал магнит и тащил им ключ вверх к замку. Потом хитрое движение рукой — и ключ как по волшебству оказывается в замочной скважине. Сложнее было с запором на холодильнике. Там был навесной замок, но его можно было просто потрясти, и он открывался. Только нужно очень стараться и сильно этого хотеть.

Тётя забарабанила в дверь в последний раз:

— Подъем!

Это для уверенности, что Гарри проснулся. Сейчас уйдет… О, точно! Шаги удаляются от двери. Стук сковороды о плиту. Может, получится хоть чуть-чуть доспать?

Но, конечно, никто не собирался давать Гарри много времени, особенно на отдых. Тётя вскоре вернулась с кухни и потребовала проследить за беконом. День рождения Дадли, видите ли. Хоть бы раз до несварения обожрался, свинья! Впрочем, нет, не надо. А то еще обвинят Гарри, что крысиного яда подсыпал. По крайней мере, после того, как дядя Верноно крепко напился и с утра пораньше обнимался с унитазом, именно в подсыпании яду ему в брэнди он и обвинил Гарри. И когда порол, старался бляшкой по спине попасть.