Степан Кирнос - Сквозь инферно: За инфинумом забвения [СИ]

Регент с печалью осмотрел всё вокруг и его взгляд встретил только тотальное разрушение и горы трупов. И дал ещё более печальный ответ, в котором читалась вся глубина безнадёжности:

– Всё что найдёте – всё ваше.

– Хорошо. Мы так и поступим. Во-вторых, как вы оцениваете возможность восстановления Ордена, и в какую сумму золотых септимов?

– Восстановление?! – Бессильно вскрикнул Регент. – Здесь больше нечего восстанавливать…. Орден наш погиб.… Нет, душа Ордена погибла…. Это всё. Это его конец. – С ещё большим отчаянием дал свой ответ глава Ордена.

– Если ваш орден распущен, то мы поступим по инструкции: мы должны забрать всё, что представляет ценность для Империи и предоставить вам немного припасов для двух дней проживания и дать лично вам два документа на подпись. В первом вы подпишите, что складываете полномочия главы Ордена и передаёте его имущество во владении Империи. А второй документ, который подтвердит конец соглашения между Империей и Орденом, и утвердит, что всё произошедшее сегодня останется тайной.

После того, как командир холодно и бесстрастно произнёс эти слова, он вынул из сумки два пожелтевших пергамента и предоставил их главе Ордена, подав ему и перо.

Лицо Регента было безжизненным и отражало все глубины и уровни бессилия и отчаяния. Он вынул свой меч из ножен, взглянул на него и кинул на обагренную кровью землю. После того как звон упавшего клинка спал, глава Ордена двумя росчерками пера поставил конец в долгой истории великого и славного Ордена. Теми Азариэлю в том числе, кто стоял рядом, хотелось упасть на землю и просто зарыдать от того, что славная история и гордость тому чему они служили, в этот момент попрана историей. Что сегодня они больше не служат чести, силе, вере и благородству, ибо теперь у них нет целей в жизни, а все их подвиги будут забыты. Они, сам Орден, оказался сегодня за гранью забвения и о нём более никто не узнает, а само его существование будет вычеркнуто из всех хроник или документов. Двумя росчерками пера был ознаменован конец целой эпохи, которая так и останется неизвестной всему Тамриэлю.

И подписав документ, Регент без единого слова, и бездонной пустотой во взгляде, в этот же момент пошёл к развалинам юго-западного донжона, откуда и он командовал боем, когда стены пали и башня обрушилась. Глава Ордена, собрал несколько вещей и переполненный печалью ушёл за пределы цитадели, буквально скрывшись в сумраках.

Азариэль отвлёкся от Регента и посмотрел вокруг. Весь двор был усеян трупами с разных сторон конфликта вкупе с осколками и руинами некогда прекрасного творения. На лицах мёртвых застыли каскады эмоций, выражавшие, что чувствовали перед смертью: негодование и ярость, страх и ненависть. Юноша увидел, как на ветру слабо развивались падшие знамёна, ставшие призраками прошедшей битвы.

В руинах цитадели, выжившие защитники стали строить себе ночлег. Ничего замысловатого никто не старался придумывать: сымитированный и самодельный спальник, немного мешковины и куски тканей вместо подушки.

И обессиливший, лишённый понимания юноша шёл устроить в руинах ночлег, как на его плечо упала тяжёлая ладонь. Обернувшись, юноша увидел потрёпанного Ремиила и израненного Рафаэля.

– Пойдём, Азариэль, я знаю, что нам поможет. Я уже нашёл место для ночлега – С тяжелой усталостью сказал старый рыцарь.

И они вместе поковыляли в сторону руин Академиона, где и был приготовлен ночлег.

Их шаг был тяжёл и неуклюж. Ремиил вёл Азариэля, поддерживая его под подмышкой, чтобы юноша не рухнул раньше времени. И как только голова Азариэлю коснулась мягкой мешковины, то все чувства моментально перестали свою работу и парень провалился в глубокий мрак.

Глава двадцать первая. Конец эпохи

Цитадель ордена. Следующий день.

Под легкие и слабо завывающие порывы западного ветра Азариэль проснулся. Как только он очнулся ото сна, его грудь пронзила острая боль, а помятый и разбитый доспех, который на нём был, пригвоздил его к земле, будто бы это была каменная плита. Все его мышцы тут же пронзила острая боль и наливающаяся тяжесть, которая буквально практически парализовала парня. Каждый вздох парня отдавался пронзающей болью в лёгких, словно они были объяты горячем пламенем. Но, всё же, собрав свою волю и остатки сил в кулак, парень стал подниматься.

Его мышцы ломило от жуткой боли, что не давало даже безболезненно и спокойно пошевельнуть ими. Но через кряхтения, прижимающую боль и не прошедшую усталость юноша тяжело стал подниматься.

Сначала он еле как сумел поднять свой торс, и в это же мгновение в прессе и бёдрах поползла пронизывающая боль. Руки и ноги гудели от жуткой боли и не хотели повиноваться.

Юноша взглянул на свои помятые доспехи и понял, что доспех теперь никуда не годен. Парень стал медленно снимать с себя помятые латы. Парень не одел на битву того доспеха, который Ариан выдал ему на первой операции. Вместо этого он надел на себя прекрасный и искусно выполненный рыцарский доспех. Сначала на земле оказались наручи и перчатки, затем была отстёгнута помятая и пробитая в нескольких местах кираса. Ну а после этого юноша снял с себя тяжёлую и укреплённую кожаную фуфайку и отстегнул поножи. И после того как на Азариэле осталась только лёгкая рубашка, покрывавшая кожаные брюки, по телу юноши пробежала волна некого облегчения.

Но в этот, же момент по коже юноши побежал покалывающий холод, ползущий по прикрытому только рубашкой торсу. И через несколько секунд парень стал постепенно замерзать, что притупило чувство боли.

Азариэль огляделся по сторонам и увидел, что все лежаки опустели и он в разрушенном Академионе один. Парень взгляну и ужаснулся тому, что место, бывшее некогда сосредоточением магических сил юга, по размерам не уступавшее Коллегии Винтерхолда или Академии Гильдии Магов в Имперском Городе, сейчас представляет из собой просто гору камня, мало напоминавшую о былом величии.

Из груди парня вырвался кашель, болью прошедший по всему телу. И в этот же момент парень сплюнул на землю кровью, смешанную с гноем и мокротой.

Азариэль попытался встать, но с первого раза ему это не удалось – он тут же рухнул на четыре конечности. Потом, собрав все силы и превозмогая всю усталость и боль, что пригвоздили его, сквозь собственное же кряхтение, он сумел подняться. И как только юноша почувствовал, что крепко стоит на ногах, решил выйти наружу.

Жуткая боль в мышцах и свинцовая тяжесть замедляли движение парня, а гул в голове и помутнение в глазах нарушали координацию в пространстве. Парень сумел опереться на осколок стены и выйти наружу.

Как только Азариэль перешагнул порог Академиона, то в лицо юноше сразу ударил холодный освежающий ветер, перемешанный с влажной моросью. Он подставил свой лик на морось и прочувствовал, что эта влага не такая противная и липкая, как тот ночной дождь. Его просто обдало волной свежести и жуткой прохлады, которая заставила парня ещё раз прокашляться и сплюнуть смесь крови и гноя.