Ольга Кузьмина - Живая вода [СИ]

В стену послышался стук.

— Пойдем, — Ганконер с неохотой разомкнул руки. — Время не ждет, а нам нужно еще многое обсудить.

Неспешная беседа вилась, как узор на тончайшем фарфоре чашек. Документы лежали наготове — на отдельном столике, вместе со старомодной чернильницей в форме лилии.

Рианна и Горак сидели с торжественными лицами, готовые выполнить свою роль свидетелей. Джодок ощущал нетерпение Рины и нервозность ее мужа. По дороге в усадьбу напряжение в машине сгустилось так, что Джодок начал опасаться, как бы у Горака не случился удар. Встретивший гостей Кратос держался не в пример лучше, хотя это объяснимо — их роман с Аниалой закончился довольно давно. Покопавшись в личных воспоминаниях Аниалы, Джодок сильно порадовался, что не задержится в этих местах. Постоянно сталкиваться с ее бывшими любовниками ему не хотелось.

И еще один человек в комнате испытывал хорошо скрываемое недовольство — жена лана. Есть сюжеты, неизменные в любом мире. Мачеха и пасынок, к примеру.

Джодок перевел взгляд на Арака, сидевшего напротив. Примечательная внешность у мальчика. Таких полукровок Джодок весьма ценил — самый подходящий материал для экспериментов. Забавно, а ведь он, вполне возможно, был знаком с далекими предками своего жениха.

Арак поднял глаза от чашки и вежливо улыбнулся. А мыслями-то мальчик далеко отсюда. И эта мечтательность в глубине глаз… Знакомые признаки очарованности. В какой-то степени даже приятно, что Джарет и без магии не потерял свою хватку. Или это Ганконер постарался?

— А теперь — обещанный сюрприз, — Кратос улыбнулся и хлопнул в ладоши.

Дверь отворилась.

«Почему они оба? Кратос ведь собирался показать только Ганконера?!»

Джодок медленно поставил чашку на блюдце и только потом поднял глаза.

«Великий Хаос, как он изменился…»

Кратос тоже смотрел на Джарета — с едва прикрытой досадой. Он узнал свой лучший жилет и самую дорогую рубашку с кружевами ручной работы. Эта выходка Араку с рук не сойдет. Год без содержания сидеть будет.

Арак не спеша встал и сдержанно поклонился Аниале.

— В знак уважения к традициям твоего народа, я дарю тебе песню. И певца.

В гостиной воцарилась тишина. Кратос переглянулся с братом. Лан едва заметно пожал плечами.

Ганконер заиграл. Они репетировали всего один раз, и он был недоволен результатом. Мотив вышел слишком простеньким. Да и слова Арак до последнего момента исправлял и дописывал. Одна надежда — на голос Джарета.

Джарет не сводил глаз с Аниалы. Понятно, почему от нее сходят с ума местные мужчины. На вид — чистокровная фейри. Неблагая, зимняя, с серебром волос и ледяным холодом серых глаз. Ничего, он еще растопит эту снежную королеву.

Ганконер закончил вступление, и Джарет запел.

«Если бы я раньше знал, мальчик мой, как ты поешь…» У Джодока пересохли губы. Глотнуть бы чаю, но он не был уверен, что руки не задрожат.

«Что же ты наделал, мой упрямый принц? Мы могли бы вместе править вселенной, а вместо этого стали пешками в игре Перекрестка. Ты носишь ошейник, а я — чужое тело. Но ты пой, Джарет, пой. Мы еще все изменим, клянусь тебе».

В голосе Джарета прорезалась хрипотца. «Тебе плохо, мой принц? Ничего, потерпи. Знаешь, сгорать живьем гораздо больнее, чем чахнуть без магии. Но Великий Хаос, ради того, чтобы услышать твой голос я готов еще раз умереть и воскреснуть!»

— Стань моей любовью, будь живой водою, — в последний раз повторил Джарет. Одновременно с ним смолкла флейта, но очарованное молчание еще окутывало гостиную.

— Благодарю за подарок, — Аниала поднялась медленно и грациозно. — Я принимаю его, а вместе с ним и твое предложение, лас Черной лилии.

Арак непонимающе посмотрел на нее. Взгляд юноши был совершенно нездешним. Рука Джодока сама собой скользнула к сумочке. «Ты зачем-то очень нужен Джарету, щенок? Я это выясню. А потом… О, с каким наслаждением я тебя пристрелю!»

Алисса стояла на скале — узкой и острой, рассекающей море, как нос корабля. Более чем уместное сравнение, учитывая, что скоро Авалон отправится в плавание.

Последние три дня с Алиссой происходило что-то странное. Ставшая привычной апатия испарились, сменившись неуемной жаждой деятельности. Ей снова хотелось жить, открывать новые двери, дирижировать дорогами… Она остригла волосы — коротко, как носила давным-давно, еще до встречи с Джаретом. С этой прической неуместно смотрелось бархатное платье с жемчужной отделкой. Но это был последний подарок Ганконера.

— В чем логика твоих поступков? — из тумана, затянувшего берег, выступила Уна.

— Ее нет, — Алисса искоса посмотрела на королеву. — Между прочим, поздравляю.

— Для поздравлений еще не время, — Уна подошла ближе. — Договор пока не подписан. У Фионы есть сторонники, и Пак намерен торговаться до последнего.

— Что, неуютно в короне? Ничего, привыкнешь.

— Как же я тебя ненавижу… — Уна хрустнула пальцами. — Знаешь, за что? Хотя, откуда тебе знать.

— Знаю, — Алисса усмехнулась. — Со вчерашнего дня. Передай Дарине, ей следовало лучше охранять владения своего отца.

— Как ты проникла в Лабиринт?!

— Я была его королевой, Уна. Лабиринт не забывает тех, кто помогал ему. И я дверница, если ты забыла. Интересно, как Джарет называет ту комнату? Покои трех королев?

Уна глубоко вдохнула и не выдыхала почти минуту. Потом сказала гораздо тише:

— Тех двух я тоже ненавижу. Но их уже давно нет.

— Скоро не будет и меня, — Алисса улыбнулась. — Глупо ревновать к прошлому, Уна.

— Ты не понимаешь, — королева Благого двора мотнула распущенными ярко-медными кудрями. — Я ненавижу вас не из-за ревности, а потому, что вы не любили его так, как нужно. Хельга оставила его ради Перекрестка. Ты — сбежала, а Эвина… Она была хуже всех. Однажды она бы убила его.

Алисса резко развернулась и уставилась на Уну во все глаза.

— Да как ты смеешь судить?! Ты и сама ушла из Лабиринта ради короны сидов!

— Я не ушла, — Уна не отвела взгляд. — Я сделала то, что хотел Джарет.

— И это ты называешь — любить, как нужно? Потерять себя? «Люби меня, бойся меня, делай, что я велю»! Ты не прошла испытание, Уна. Поэтому и не стала королевой Лабиринта.