Александр Быков - Дружина сестрицы Алёнушки (трилогия) [СИ]

— Конечно, — кивнул гриб. — Птицы ко мне постоянно летают. Да вот деревья из соседней рощи… Потом, три раза этот сизоносый приходил. Все про клад выпытывал. Уж не знаю, какая сволочь его про клад научила… Да, и еще корова его приходила, на свою жизнь тяжелую жаловалась.

— А кто-нибудь не местный? — уточнила Алена.

— Не местный? — Мухомор задумался. — Вот недавно приходила паломница из царства Орла Орловича. На дыру в небе посмотреть… Ну, на ту самую, из которой вы сюда вылезли.

— Это нам не интересно. Больше никто с тобой не разговаривал? — поинтересовался Горыныч.

— Больше никто.

— А может, про дорогу у него спросим? — предложил Алеша Попович. — Раз он с птицами разговаривает, да с паломниками, значит знает, по какой реке нам идти.

— Да я уже все узнала, — махнула рукой Алена. — Тут совсем близко, в двух часах пути, за холмами, какая-то река. За день мы по ней до моря дойдем. И Черномор нам говорил, что до моря всего день пути…

— Всего день? — удивленно покачал шляпкой гриб. — Этот ваш Мор сам-то небось не идет с вами, да?

— А что? — насторожилась Алена.

— Ничего. Просто «всего день» говорят, когда самому не идти. А когда своими ножками топают, говорят — целый день идти. Все тридцать часов.

— Сколько часов идти? — переспросил Мухомора Горыныч. — Тридцать? Я не ослышался?

— А разве в дне не двадцать четыре часа? — удивилась Алена.

— Не знаю, как у вас там, в вашем Верхнем мире, а у нас тут в одном дне тридцать часов. Это любая поганка знает, не говоря уже…

— Подожди-подожди, — перебила его Алена. — А сколько тогда в вашем часе минут?

— Каких таких минут? — удивился Мухомор. — Кто такие минуты?

— Вы минут не знаете? — озадачилась Алена. — А как же вы делите час?

— Само собой на четверти, — ответил ей гриб.

— Ладно, — вмешался Добрыня Никитич. — Чую я, у них тут путаница какая-то… Вот ты, гриб, сказал, все тридцать часов идти. А когда же у вас отдыхать принято?

— Известно когда, — хмыкнул Мухомор. — В последней четверти часа… Ну, совсем ленивые могут и в предпоследней четверти отдыхать.

— Вот лентяям раздолье! — улыбнулся Добрыня. — Каждый час полчаса отдыхать!..

— Какое же тут раздолье? — всплеснул руками Ивейн. — Каждые полчаса отдыхать, да тридцать часов подряд идти… А спать когда?

— Так в последнюю четверть часа и спать! — тряхнул шляпкой Мухомор. — Что ж вы, с Верхнего миру такие все бестолковые?!

Друзья удивленно переглянулись.

— Тут точно какая-то путаница, — заявила Алена. — Вот ответь мне, гриб. Если у вас в дне тридцать часов, то сколько же дней у вас в месяце?

— В месяце? — удивленно поднял бровь Мухомор. — Откуда же это в месяце возьмутся вдруг дни?.. Я правда, про месяц ничего толком не знаю. Но, как мне один умник рассказывал, месяц, это такая штука, которую у вас, в Верхнем мире, ночью на небе видно. Да только откуда же в этой штуковине, что на небе прибита, возьмутся дни? Ведь дни — это время! День состоит из утра, середы, вечера и ночи. Так?

Товарищи кивнули.

— Ну вот! — хихикнул гриб. — Откуда же тогда в вашем месяце дни?

— А что это за умник рассказывал тебе про месяц?

— Да был тут один такой. Давно-о уже. Дня четыре назад… Борода у него седая, короткая. Сам невелик. Глаза завидущие, руки загребущие. С виду добрый, а морда хитрая. Сразу видать, жулик.

— Черномор! — догадалась Алена. — И что он говорил?

— Да вот, про месяц рассказывал. Как он у вас наверху ночью в небе светит. И про звезды. А рассказывал-то как интере-есно. А потом пошел выискивать что-то у нас. Я хотел было вызнать, что же эдакое он ищет, да не смог. Уж больно он скрытный.

— Так что же ты сразу нам про него не сказал? — всплеснул руками Горыныч. — Мы же спрашивали, кого ты недавно видел?!

— Дак то недавно, — покачал шляпкой Мухомор. — А этого проныру я видал уж больше года назад…

— Что-то ты, грибочек, нас путаешь, — Добрыня подозрительно сощурился. — То четыре дня назад, то больше года прошло… Ты совсем уже заврался, миленький. Может дал Кощей тебе задание с толку нас сбивать, да запутывать?

— Типун тебе на язык! — взвизгнул гриб. — Не поминай вслух настоящее имя Отморозка!.. Ух, аж мурашки по порам пошли…

— Отморозок, — в полголоса повторила Алена и прыснула со смеху.

— Ничего смешного, красна девица, — нахмурился гриб. — Помянете его истинным именем, он над вами в день Морозный покуражится. Отморозит по-злобе вам чего-нибудь…

— Но ты, Мухомор, и верно, что-то напутал, — перебил его Горыныч. — Не мог Черномор говорить с тобой четыре дня назад. Он в это время в плену, во дворце у Лебеди сидел.

— Мог, не мог, — обиженно надулся Мухомор. — Я вам правду говорю, а вы не верите. Научить вас хочу, а вы все спорите… Раз вы тут все и так шибко умные, так и нечего моих советов спрашивать!

— Ты прости нас, невежливых, ученый гриб, — вмешался Илья Муромец и отодвинул подальше от Мухомора остальных. — Уж они, молодые да горячие, не имеют вовсе терпения. Ну а я, старик, послушаю внимательно. Объясни ты нам все про время местное. Что у вас тут часом называется, день от года чем отличается?..

— Ну вот, другое дело, — расплылся гриб в улыбке. — Коли вы совсем ничего про время здешнее не знаете, так я мигом вас научу… В одном часе четыре четверти: синяя, когда люди все просыпаются, красная, когда люди за работу принимаются; белая, когда люди от работ отдыхают и зеленая, когда все люди спят… ну, кроме зеленных воришек и сторожей. Вообще-то час начинают считать с зеленой четверти…

— Вот! — всплеснул руками Добрыня. — Слышал я такую байку про Подземный мир. Что там солнце никогда не заходит, а один день они называют часом! Думал, враки…

— Это у вас там Наверху час называют днем! — заспорил Мухомор.

— Ну, у нас, так у нас, — примирительно сказала Алена. — Ты давай-ка дальше, гриб, рассказывай.

— Так я и рассказываю. В одном дне тридцать часов. А делятся они так: семь первых часов — утро, девять следующих — середа, потом еще семь — вечер и последние семь — ночь.

— Отчего ж так неровно? — удивился Горыныч.

— Уж как есть, — хитро сощурился гриб. — Семь часов у нас ночь. Совсем нет света на небе. Семь часов — рассвет. В эти часы становится, постепенно, светлее. Потом девять часов ровный свет… Сейчас, кстати, как раз середа, второй день… А потом еще семь часов — вечерние сумерки. Темнеет постепенно… Теперь понятно вам?

— Понятно, — нахмурился Добрыня и стал загибать пальцы. — Стало быть, через пятнадцать дней… то есть, по вашему, часов станет совершенно темно?

— Верно, — кивнул Мухомор шляпкой. — Вы дальше-то будете слушать?

— Конечно, конечно, уважаемый, — хором сказали Илья и Алена.