Денис Бурмистров - Инквизитор. Хроники последнего бастиона

Взрослея и приобретая шрамы на теле, Максимилиан начал видеть некоторые нити, идущие наверх, начал догадываться, зачем поступает тот или иной приказ, научился находить связь между ними. Это было интересно, как решать загадки. Тем более что все приказы всегда совпадали с точкой зрения самого Таронского.

Многие считали его фанатиком. Но никто и никогда не мог оспорить профессионализм Рэкиса, его умение идти до конца. И именно упорство, ум и умение принимать решения позволяли Таронскому достигать своего. Потому как безмозглым фанатиком он как раз и не был.

Пожалуй, единственное, во что Максимилиан истово верил, так это в необходимость своей работы. В ее действительную значимость и полезность для общества. Но только действительно ли его работа была столь важна? Действительно ли он хорошо делал свою работу? И может это он сам оправдывал для себя все приказы, веруя в их непогрешимость?

Что должен чувствовать человек, который лишь в конце жизни узнает, что был абсолютно слеп?

Инквизитор шагал через площадь. Мимо костров, мимо пляшущих, опьяненных боем людей, мимо виселиц, мимо висельников, мимо окровавленных плах, мимо отрубленных голов, мимо стягов с начертанным белым кругом, мимо застывших воинов, мимо суетливых мародеров, мимо гудящей толпы с факелами в руках, мимо пылающих домов, мимо рыдающей женщины.

Мимо всего того, что составляло его повседневную жизнь. Мимо. Потому что сейчас ответы находились не здесь.

У широкой лестницы парадного входа башни Тригмагистрата его ждали. Маленький человек в длиннополой шляпе возник из темноты колонны и скользнул к инквизитору.

— Милсдарь Рэкис! У меня информация о Кортесе.

— Слушаю тебя, Скитор, — Таронский остановился, но даже не повернул голову в сторону Смотрящего.

— Отряд Альвареса после нападения ведьмы распался. Кортес вылечил раненую им же еретичку и они вместе примкнули к рядам темных. Его соратники вернулись в Стоунгард. Продолжить слежку?

— Нет, Скитор, не нужно. Снимай своих людей, пусть возвращаются к обычному графику. И вот еще, — рука Максимилиана скользнула под плащ и на свет появился тонкой работы серебряный амулет с алой лохматой пушинкой внутри. — Возьми. Сходи к Дорону, он знает, как избавить тебя от Пастуха.

Амулет упал в подставленные ладони онемевшего Смотрящего. Широко раскрытыми глазами Скитор провожал фигуру инквизитора, поднимающегося по лестнице в башню Тригмагистрата.

Когда Таронский скрылся в дверях, маленький человек тяжело опустился на ступени и спрятал лицо в скрещенных на коленях руках. Сидел долго, потом поднялся, словно проснувшись, и пошатываясь, побрел по краю площади, небрежно свесив амулет за тонкий хвостик цепочки.

Таронский поднимался по винтовой лестнице. Ноги размеренно переступали со ступени на ступень, металл перчатки скользил по гладкой поверхности перил. После кричащего городского хаоса тишина внутри башни казалась противоестественной, неживой. И если на первых этажах еще попадались суетящиеся клирики, носящиеся из комнаты в комнату с охапками свитков и карт, то здесь, практически у вершины башни кроме угрюмых стражников Максимилиан больше никого не встретил. Впрочем, для него это не имело ни малейшего значения. Для Таронского сейчас вообще мало что имело значение — он нечеловечески, смертельно устал. Его суть была потрясена и опустошена, силы почти покинули разбитое тело. Нервы натянуты тугой струной, разум плавал в черной пустоте. От забвения удерживает лишь одно — необходимость знать правду.

Подъем закончился. Грязные сапоги инквизитора ступили на белый пол длинного коридора, ведущего в Приемный зал Тригмагистрата. Когда Максимилиан последний раз был здесь, мир вокруг еще старался казаться иным.

Высокая фигура Таронского пересекала застывший снежными гранями мрамор стен. Контрастировала до неприличия, до немого вызова. По застывшему грубо вырезанной маской лицу гуляли тени от магических светильников, под линией бровей не видно глаз. Темная броня и плащ, забрызганные чужой кровью. Мерно покачивающийся меч.

Максимилиан, без стука и даже не остановившись, толкнул тяжелые двери. Вошел в раскрывшиеся створки и остановился, качнув полой плаща.

Амулет на шее засветился. В Зале кто-то недавно применил магию.

— Свет тебе, Максимилиан Таронский, — произнес тихий старческий голос, усиленный сводами. — Проходи, не стой на пороге.

Толстые свечи в тяжелых бронзовых подсвечниках по периметру зала горели. Возможно, впервые за всю свою многолетнюю службу. Горели ровно, не коптили, не стреляли сырым фитилем. Они будто проецировали огни пожара на улицах города, панорама на который открывалась из распахнутого настежь окна.

— Аранта у есмос рэкис, — вновь произнес старик с какой то горечью в голосе. — Судьба стоит за дверью.

— Судьба вошла через порог — это более точный перевод, — Таронский медленно пошел к массивному пятиугольному столу. — Я пришел к вам, Длань Книст.

Книст, один из верховных сановников Тригмагистрата, сидел в высоком кресле с резной спинкой, безвольно сложив увитые венами руки на коленях. Кресло было повернуто в сторону окна, и Длани должна была хорошо видна картина пылающего Стоунгарда, стреляющего искрами в ночное небо. Возле его ног, между окном и столом, на полу лежал, покачиваясь на легком сквозняке, пожелтевший магический свиток с сорванной печатью.

Таронский остановился напротив старика, холодно поблескивая глазами. Взгляд пробежал по фигуре Книста, остановился на лице.

На вытекающей из края рта ниточке крови, на впалых серых щеках, на покрытом холодной испариной лбе.

Длань Книст тоже поднял глаза на черную фигуру.

— Не советую подходить ближе, инквизитор Рэкис, — шевелились одни лишь губы, не спеша проговаривая слова. — Шаман наложил Ведьмин Кокон, он может перекинуться и на тебя. Не подходи, пока я жив. Уже недолго…

— Здесь был Грей? — мрачно спросил Таронский.

— Да, был, — Длань с трудом перевел выцветшие глаза на окно. — Был да ушел. Подарок вот только оставил.

Максимилиан глубоко вдохнул, закрыл глаза. Заходили желваки, ладонь легла на рукоять меча. Когда веки поднялись, бесцветный голос инквизитора огласил эхом зал:

— От имени Чистого Света и благими лишь помыслами защитника его я, инквизитор третьей ступени Таронский обвиняю вас, Длань Тригмагистрата Книста Венди…

— Обвиняешь? — старик снисходительно улыбнулся. — Все верно, инквизитор Рэкис, обвиняй. Ты заслужил. Но ты не видишь всей картины в целом.

— Я вижу все, Длань! — почти выкрикнул Таронский, подавшись телом вперед, — Я вижу не только предательство, но и большую, ядовитую ложь, проевшую долы в истинном положении вещей!