Анатолий Дроздов - Запасной мир

Нас встретили у ворот. По лицам слуг читалось: заждались. Коней забрали, и меченный шрамами слуга повел меня вверх по лестнице. На втором этаже он постучал в высокую украшенную позолоченной резьбой дверь, толкнул ее и крикнул в приоткрытую створку: "Привел, черра!" После чего уступил мне дорогу. Мне ничего не осталось, как войти.

Встав у порога, я осмотрелся. Большая комната с огромной кроватью посреди. Кровать завешена балдахином, края которого собраны у витых стоек.

— Проходите, мастер! — раздался женский голос.

У кровати стояли двое. Рыжая дочка съёрда и неизвестный мне грузный мужчина в камзоле и парике. Я подошел ближе. В комнате было сумрачно, но я разглядел: лицо у рыжей измученное. Тип в парике смотрел на меня неприязненно.

— Это доктор Боу, — представила Элизабет.

— Айвен! — кивнул я.

— Вы где учились? — внезапно набросился на меня Боу. — Съёрра утверждает, что вы врач, но я слышал, что оружейный мастер.

— Врач тоже, — сказал я. — Меня учили лечить. В Москве.

— Не знаю такую! — буркнул Боу.

— Зря! — заметил я. — Много потеряли. В сравнении с Москвой Иорвик – деревня. Даже сарай.

Боу вспыхнул, а я ухмыльнулся. А ну, скажи что нибудь еще! Рыженькая нахмурилась.

— Моему отцу плохо, мастер!

Я пристыженно опустил глаза. Нашел время задирать хвост! Откуда им знать про Москву? Хотя меня там действительно учили. Правда, больше убивать, чем лечить…

— Отдерните шторы! — велел я. — И принесите свечи. Здесь темно.

Свечи явились скоро. По моей команде со съёрда сняли рубашку, повязку я размотал сам. Оливер на это никак не отреагировал. Он лежал без сознания и хрипло дышал. Так… Края раны синюшно багровые, на бинте – следы гноя. Я потрогал лоб старика. Сухой и горячий – температура под сорок. Что имеем? Внутренний абсцесс – воспаление, проще говоря. Клинки у шпаг разбойников были гранеными. Нанесенные ими раны заживают плохо. В моем мире из-за этого запретили игольчатые штыки. Клинок вдобавок занес внутрь грязь, возможно, что и клок ткани. Рану следовало почистить, а этого не сделали. Этот Боу… Бычков ему холостить, а не людей оперировать!

— Что скажете? — поторопила рыженькая.

— Рану следует вскрыть и почистить.

— Внутрь попадет воздух, и съёрд умрет! — возмутился Боу. — Больному следует пустить кровь. Дурные соки выйдут, и съёрд поправится.

— Почему думаете, что выйдут? — спросил я.

— Это все знают! — отмахнулся толстяк. — Для того и отворяют кровь.

— Это лучший способ лишить съёрда жизни.

— Я настаиваю!

— Черра! — повернулся я к рыженькой. — Зачем меня звали? Смотреть, как убивают вашего отца? Доктор Боу справится сам.

Толстяк возмущенно засопел. Лицо рыженькой выглядело растерянным. Не хотел бы я сейчас оказаться на ее месте. С одной стороны, всеми уважаемый местный эскулап. В том, что уважаемый, можно не сомневаться. Другого бы не позвали. И сала сколько за счет пациентов нагулял! С другой стороны, я – бродяга, от которого неизвестно, чего ждать. Решай, девочка! Откажешься – CID сэкономлю…

— Ваше лечение поможет отцу, мастер?

Не глупа…

— Обещаю. Более того, съёрд придет в себя, и вы сможете с ним поговорить.

— Делайте! — тряхнула она головой.

Ага! Толстяк, как видно, гарантий не давал.

— Мне понадобятся чистые бинты, иголка с ниткой, желательно шелковой (шелк в этом мире есть, чулки из него были), таз с водой, чтобы помыть руки, мыло или щелок… — Я задумался. От раненого пахло уксусом. Тот, конечно, дезинфицирует, но все же не спирт. — Есть у вас напитки крепче пива и вина?

— Торч! — хмыкнул Боу. — Гонят из ячменя. Та еще дрянь!

— Значит, бутылку торча.

— Лэнс! — крикнула рыженькая.

В дверь заглянул меченый – дежурил в коридоре. Вполне возможно, чтоб разобраться с чужаком, если дела пойдут не так.

— Принеси торч! Немедленно!

Лэнса как ветром сдуло. Пока он и служанки бегали, я отошел к окну, отщелкнул ножнички мультитула и как можно короче остриг ногти. Они отросли и обзавелись траурной каемкой. Нам же операцию делать…

Лэнс явился с бутылью в руках. Та была заботливо оплетена. Гадость не гадость, но в доме держат. Значит, употребляют. По знаку рыжей Лэнс протянул мне бутыль. Я вытащил пробку и понюхал. М да… "Сивуха мерзостная", вот как это называется. Выдохнув, я взял бутыль и отхлебнул. Бр р р! Однако язык щиплет, процентов двадцать спирта в этом самогоне есть.

— Сгодится!

— Можешь идти, Лэнс! — сказала рыженькая.

— Пусть останется! — возразил я. — Понадобится, чтобы держать съёрда. Черр Оливер может метаться.

Рыженькая кивнула. Пока кипятили инструменты, мы с Лэнсом вымыли руки, закатав предварительно рукава по локоть. Было видно, что Лэнсу это в диковинку. Однако он не роптал и послушно повторял мои движения. Боу глядел с изумлением. Ну да, его этому не учили. Пусть перенимает, кабан, может, хоть кого-то спасет.

После мытья мы протерли руки торчем. Лицо Лэнса выражало изумление. Ну да, торч предназначен для другого применения… Смочив салфетку, я обработал сивухой операционное поле. Запахло так, что захотелось чихнуть. Тем временем принесли инструменты – в кипятке, как я и просил. Слив воду из кастрюли в таз, я взял мультитул. Тот был горячим. Дав указания Лэнсу, я отщелкнул лезвие и сделал глубокий разрез. Из раны вытекла перемешанная с гноем кровь. Я промокнул ее салфеткой, отложил мультитул и взял шомпол. Тот вошел в рану, и старик замычал и задергался. Лэнс держал его крепко. Из раны хлынула кровь, выплеснув наружу темный сгусток. Вот он, источник воспаления! Я убрал его салфеткой и вновь поработал шомполом. Сгустков более не оказалось, гноя – тоже. Вытекающая из раны кровь выглядела здоровой. Я бросил шомпол в кастрюльку. Теперь – иголка. Полностью зашивать рану не нужно, оставим сток. Забинтовать…

Закончив перевязку, я наклонился над раненым и потихоньку вколол ему CID. Никто этого не заметил. Лэнс отошел, а рыженькая с доктором стояли за моей спиной. Лекарство подействовало мгновенно. Щеки Оливера порозовели, и он открыл глаза.

— Айвен?

— К вашим услугам, черр!

— Папа!

Рыженькая метнулась к раненому, едва не сбив меня с ног.

— Бетти… — Съёрд поднял руку и погладил дочь по щеке.

— Я пригласила мастера Айвена лечить тебя! — стала объяснять рыженькая. — Он помог.

— Умница! — одобрил старик. — Хорошо, что не обратилась к Боу.

Толстяк за моей спиной засопел. Я усмехнулся и отошел в сторону. Пусть съёрд полюбуется! Ополоснув руки в тазу, я вымыл окровавленный инструмент и сложил его в сумку. Все. Более не нужен.

…Рыженькая догнала меня внизу.

— Мастер!

Я обернулся.

— Вот! — она протягивала мне тяжелый кошелек.

— Сколько здесь? — поинтересовался я.