Фрэнсис Хардинг - Стеклянное лицо

Она подвела Неверфелл к двум женщинам, которые сидели у обсидианового фонтана. Струи розовой воды взвивались хрустальными арками и падали в бассейн в форме звезды. Заметив Неверфелл и ее спутницу, дамы быстро опустили головы, словно увидели на полу что-то интересное, а одна даже уронила свой альбом для зарисовок. Неверфелл узнала создательниц Лиц – на пиру эти женщины не спускали с нее глаз.

Их представили друг другу. Дама в серебряных одеждах, леди Адаманта, принадлежала к знаменитому роду шоколатье. Создательницы Лиц оказались сестрами Симприей и Снией де Мейна. Леди Адаманта многозначительно улыбнулась им, перед тем как уйти, и сестры учтиво кивнули ей, выражая признательность.

– Как прекрасно встретить тебя здесь! – воскликнула Сния, сверкая водянистыми глазами. Ростом она была ниже сестры, а ее густой голос навевал мысли о сливочной помадке. Для разговора с Неверфелл Сния выбрала гладкое, по виду дорогое Лицо, приглушив теплоту улыбки тенью царственной задумчивости. – А мы как раз тебя вспоминали…

– …и думали, кого нам подкупить, чтобы с тобой встретиться, – подхватила высокая, краснолицая Симприя и хрипло засмеялась. Ее Лицо тоже принадлежало к числу дорогих, но было более экспериментальным, чем у сестры. Симприя не побоялась смешать великодушие с дерзкой самоуверенностью и выражением легкого голода.

– Но вот ты здесь. Ты, наверное, нас не заметила на пиру… – перебила Сния.

– Заметила! – просияла Неверфелл. – Вы обе смотрели на меня. Потом вы принялись делать зарисовки в альбоме, а вы покраснели и чуть не лишились чувств.

На долю секунды сестры оцепенели, а потом снисходительно хихикнули.

– Раз уж ты упомянула о рисунках, дорогая, не возражаешь, если я… – Сния подняла альбом, занесла карандаш над страницей и с надеждой посмотрела на Неверфелл. – Хотя бы пока мы беседуем.

– Ничуть не возражаю.

Симприя подвинулась, давая Неверфелл место на бортике фонтана. Карандаш яростно вгрызся в бумагу, а глаза Снии заметались по лицу Неверфелл.

– Итак, – вернулась к разговору Симприя, – леди Адаманта сказала, что тебе нужна создательница Лиц.

– Да, – не стала отпираться Неверфелл. – Я ищу мадам Аппелин.

– Весперту Аппелин? И зачем же она тебе понадобилась? – В голосе Симприи скользнули прохладные нотки, и Неверфелл вспомнила слова Эрствиля о том, что другие создательницы Лиц недолюбливают мадам Аппелин.

Неверфелл целую секунду думала над достойным ответом, потом махнула рукой и рассказала все как есть.

– Я встретила ее в сырных туннелях, и она была ко мне добра, но я вломилась к ней в дом и теперь не знаю, злится она на меня или нет, так что я хотела встретиться с ней и поговорить. А правда, что другие создатели Лиц ее ненавидят?

– Ох, милая! – Симприя рассмеялась, быть может, капельку наигранно. – Ненавидят, слово-то какое. Никто не станет тратить ненависть на эту выскочку. У всех нас есть прошлое, и если она не желает говорить о своем, значит, ей есть что скрывать. – Симприя кивнула со знанием дела. – И некоторые догадываются, что именно.

Неверфелл даже подпрыгнула от нетерпения.

– Вы знаете что-то о прошлом мадам Аппелин?

Сния с досадой зацокала языком, и Неверфелл обратила внимание, что земля у нее под ногами покрыта ровным слоем вырванных из альбома набросков.

– Доказать ничего не удалось, – уклончиво ответила Симприя, – но кое-что я действительно знаю. Она жила в Трущобах, где обитают сушильщики, шлифовальщики окаменелостей и отошедшие от дел Картографы. В тех местах не задают лишних вопросов. – Симприя подалась вперед, и на ее красном лице заиграла доверительная улыбка. – Примерно за год до того, как она представила свой Трагический набор, Весперта влезла в долги. Большие долги. Во-первых, она покупала больше еды, чем требовалось ей самой и ее Глиняной девочке. К тому же много денег уходило на образцы деликатесов. В частности, на Вино.

У Неверфелл мелькнула мысль, что мадам Симприя, должно быть, потратила немало времени, опрашивая торговцев, чтобы вызнать о делах мадам Аппелин. Странно, что она так интересовалась той, кто не стоил ее ненависти.

– А во-вторых, платья.

– Платья? – недоуменно моргнула Неверфелл.

– Именно. Для девочки вот такого роста. – Симприя задержала руку примерно в метре над полом. – Слишком маленькие для ее ученицы. Ты понимаешь, что это значит?

Неверфелл уставилась на нее широко распахнутыми глазами. Улыбка Симприи стала еще шире.

– Она прятала ребенка, – прошептала создательница Лиц. – В своей грязной кротовой норе.

Неверфелл почудилось, будто мир вокруг нее взорвался. Мадам Симприя озвучила то, о чем сама Неверфелл даже думать боялась, и немыслимое объяснение, невозможная возможность засияла из глубины еще ярче, чем прежде.

– И если она его прятала, значит, с ребенком что-то было не так, – продолжала Симприя. – Возможно, дитя было плодом запретной, постыдной любви – или тайного брака. А отец ребенка – преступником или чернорабочим. Или… – улыбка Симприи стала еще шире, – ребенок родился уродливым! Представляешь, какой позор! Создательница Лиц не в силах исправить уродство собственной дочери.

Сния сдавленно застонала и раздраженно вырвала из альбома очередной лист.

– Милое дитя, – процедила она сквозь стиснутые зубы, – ты можешь задержать одно выражение на лице дольше, чем на пару секунд?

Неверфелл едва ее слышала.

– Но что случилось с ребенком?

– Никто не знает. – Симприя выразительно вскинула брови. – Но когда Весперта Аппелин переехала в роскошные апартаменты при дворе, никакого ребенка с ней не было. Полагаю, бедняжка умерла во время эпидемии инфлюэнцы.

– Инфлюэнцы? – растерянно переспросила Неверфелл. – Но это же болезнь. Разве в Каверне случаются эпидемии? Это ведь одна из причин, почему мы не пускаем сюда чужаков.

– Так и есть, – согласилась Симприя. – Следствие тогда с ног сбилось, выясняя, как зараза проникла в Каверну, но ответов так и не нашли. В конце концов весь квартал попросту обнесли стеной, чтобы запереть болезнь. По сей день в районе Трущоб запрещено рыть туннели, на случай если она все еще поджидает внутри.

Неверфелл затошнило от ужаса при мысли о больных, которые оказались заживо погребены в собственных домах. Им оставалось только ждать, когда закончится вода и погаснут светильники.

– Тех, кого эпидемия пощадила, поместили в карантин, – продолжала Симприя, – пока все не удостоверились, что они незаразны. Но к тому времени умерло очень много людей. Глиняная девочка Весперты Аппелин была одной из первых. Увы! Ей было всего шестнадцать. Такая красивая, зеленоглазая. Мадам Аппелин всегда выбирает девочек с зелеными глазами, под цвет собственных.