Надежда Мамаева - Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона

Наш обоз остановился в очереди из точно таких же телег. Я приготовилась ждать, когда Брок тихонько взял меня под локоток. Йон невозмутимо соскочил с повозки и как ни в чем не бывало пошел прямиком к воротам, минуя очередь. Словно он даже не местный, что по три раза на дню выходит за городские ворота понюхать цветочки, а один из стражников — столь уверенный был у него вид.

Того, как мы тихо стекли с телеги, никто не заметил: одни таращились на столицу, вторые зевали от усталости, мечтая поскорее оказаться за сытным столом и в теплой постели. Зато оборотень бдел. Кого он выискивал, хитро озираясь, я поняла лишь тогда, когда шкура походя умыкнул пса, что стоял рядом с телегой. Наклонился и, не сбавляя шага, притянув лохматого пегого кобеля, сграбастал под мышку. Причем тот даже не тявкнул.

Местный тузик до этого верил, что он боевой пес, и сторожил хозяйскую телегу, от которой на всю округу разносились визг, деловое похрюкивание, гусиный гогот и кудахтанье — видимо, крестьянин вез на ярмарку живность. Но песий мир пошатнулся, когда его, как кутенка, сцапал матерый оборотень. Это ведь мы, люди, можем обмануться, а собаки — они старшего брата-перевертыша нутром чуют. И помалкивают.

Кобелек лишь беспомощно засучил лапами, наверняка мечтая схорониться в ближайших кустах. Мне стало любопытно, что Йон задумал: впереди уже показались караульные. Один с энтузиазмом кладоискателя потрошил дорожный сундук тучной дамы в возрасте, второй гнусавым голосом вопрошал, размахивая перед своим носом странной висюлькой:

— Имя, возраст, цель визита?

— Ларелия из рода Уртов, — пыхтела дама, гневно пылая взглядом на развратника, извлекшего из недр сундука ее панталоны. Причем страж не сразу сообразил, что батистовый кусок ткани — это вовсе не скатерть, а дамское неглиже, и расправил его, вздернув за края, как мокрую простыню, которую собираются повесить сушиться. — А возраст… мой возраст уже позволяет мне самой решать, сколько мне лет и какое белье я хочу носить: теплое или красивое!

С этими словами дама вырвала из рук стражника, залюбовавшегося на необъятные «паруса» мадам, эти самые «паруса».

Я же машинально отметила, как опечалился охранник, у которого изъяли батистовый срам. Видимо, этот тощий мужик был из тех, кто определяет женскую красоту по принципу: «Чем больше и мягче, тем лучше».

Вот только Йону было не до фетишистских страданий стража. Он опустил отловленную псину на землю, а потом придал ей ускорение сапогом.

Местный бобик помчался к воротам, как болт, выпущенный из пращи. Йон подналег за ним, и тут висюлька в руках у стражника вспыхнула и взорвалась.

Контрольно-пропускная система типа «Тузик обыкновенный, укомплектованный оборотнем» сработала на отлично. А судя по тому, что Брок остался невозмутимым, он не впервой созерцал подобный фокус в исполнении побратима. Зато амулет, призванный оповестить о приближении перевертыша, выгорел.

Первым опомнился любитель дамских форм, богатых жирами и углеводами. Он-то и погнался за припустившим во всю прыть кобельком. Пес же, не будь дурак, припустил во все четыре лапы, а крик: «Лови оборотня!» — подстегнул его почище стаи голодных блох.

Зато второй мытник ошарашенно крутил головой сразу за двоих. Дама габаритов смелых мужских фантазий, хлопая ресницами, беззвучно открывала и закрывала рот.

— Пропускать-то будешь? — с напором произнес Йон, пользуясь тем, что страж пока не отошел от случившегося.

Но местный таможенник оказался настоящим профессионалом своего дела: даже в ошалевшем состоянии стребовал на три медьки больше положенного, да еще одну недодал на сдачу. А на вопрос проявившего небывалую рачительность и талантливую актерскую игру Йона уличенный в обмане сборщик даже обосновал размеры мзды:

— Раз ничего с собой нет, надо заплатить за то, что будете ввозить в Ошлу в следующий раз, а вира — за издевательство над пошлинниками! А то, ишь, привычку взяли, ходить с пустыми руками…

За дележом сдачи и торгами охранник как-то подзабыл про «оборотня», что с оглушительным лаем успел проникнуть в город, лишь когда глянул на свою левую руку, в которой так и болталась выгоревшая висюлька, спохватился. Но мы уже успели просочиться через ворота. А вот дама, наконец пришедшая в себя, возопила:

— Почему это их без очереди? Я тут стояла!

Мы же лишь ускорили шаг. При этом мне как добропорядочной горожанке пришлось нести метелку. Я прихрамывала, кривилась от боли в ноге, но терпела. Видимо, терпела недостаточно безмолвно, поскольку Брок не выдержал и со словами: «Держи и тащи!» — отнял метелку и всучил ее Йону.

Оборотень уставился на так полюбившееся мне летное средство с недоумением, словно в первый раз его увидел. Но дракону, казалось, было на это наплевать. Он подхватил меня на руки и понес. Я попыталась возразить, но вместо того, чтобы опустить меня обратно за землю, этот упрямец только цыкнул:

— Не ерзай.

Я смутилась. За мои двадцать четыре года меня на руках носили считаные разы, да и то в основном на занятиях по гражданской обороне в качестве пострадавшего. Манекен наш приказал долго жить — развалился от усердного отрабатывания навыка «вынос пострадавшего из зоны поражения» еще на первой паре. Как итог — я оказалась на месте пластикового Йоси, и когда меня тащили из этой самой «условной зоны поражения», молилась лишь об одном: чтобы добрые одногруппники не раскололи мне голову так же, как и манекену.

А вот сейчас, посмотрите-ка, уже не первый раз тащат на руках. И при этом даже косяки моей головой не считают. Приятно, черт возьми!

Йон, ухмыляясь чему-то, шел чуть позади. Метелка в его руках изображала обычный рабочий инвентарь дворника и даже не порывалась лететь. Уже смеркалось, народу на улицах все прибывало. Зажигались огни. Готовились к уличным выступлениям артисты, собирались толпы зевак.

В животе заурчало, напоминая, что пища духовная лучше всего переваривается с помощью желудочных соков, изрядно разбавленных горячей едой из печи.

На вывеске, раскачивающейся и скрипящей под порывами ветра, изображались куриные окорочка, воздетые к небу. Не сказать чтобы художник был дюже талантлив, но все же его умения хватило на то, чтобы есть захотелось не просто сильно, а отчаянно.

— Может, здесь остановимся? — словно вторя моим мыслям, заметил Йон.

Дракон возражать не стал, а меня, лишенную права самостоятельного выбора направления, и не спросили.

Таверна встретила нас гвалтом, запахом прокисшего пива и чесночным духом. Последний был особенно ядреным и, со слов Йона, должен был отпугивать нечисть, то бишь оборотней. Шкура, увы, пугаться и не думал, первым занял один из пустующих столов.