Евгения Александрова - Грозовой фронт [СИ]

Варий тоже пошатнулся. Это не бред. Это происходит на самом деле.

Это он несет смерть! Он умрет сам и погубит всех здесь, снова… или справиться с этим! Он ДОЛЖЕН справиться с этим!

— Ты должен сломать стены, — сказал Варий так, как будто не прямо сейчас стирается с лица земли весь монастырь.

Сломать стены! Это было физически невыносимо, признать, что он в самом деле ничего не знает о мире. Принять мир и принять себя — целиком, отдаться на волю свободного ветра, что яростно трепал одежду, позволить силе, дремавшей в крови, растечься по венам, позволить сознанию отрешиться от происходящего. Отказаться от самого себя.

Как шагнуть в обрыв, зная, что тебя там ждёт свободное падение и смерть скалится острыми зубцами камней. Шагнуть, не веря, что можешь лететь.

— Дай руки!

Алекс развернул ладони, а Варий положил свои сверху. Его руки были горячи, словно в центре ладоней полыхает собственный огонь.

Они стояли на краю мира и пропасти, а вокруг закручивалась воронка, стирая грани действительности. Ветер, камни, небосвод с потоком облаков. Пыль и песок. Варкий заговорил на даори то, что прежде Алекс не слышал на практике. Слова зазвучали так глубоко и ясно, что Алекс не сомневался: они проходят прямо через сердце, меняют его ритм, разжигают лавой кровь, что бежит по венам.

Но Варий будто передал часть своей веры и тепла, и под кожей закололо непреодолимое желание сделать этот шаг.

Уже ничего не исправить. Брат. Безумие. «Ясный», команда, Мейк. Всё уже произошло. Пора принять это и преодолеть эту ступень. Шагнуть — не вниз, вверх!

Ветер безумно взревел, когда еще одна гора рухнула вниз, рассыпаясь тысячей обломков, хороня под собой все прежнее, весь монастырь. И то место, на котором они стояли с Варием, принялось с ужасающим ревом оседать вниз. Это не остановить.

Это не надо останавливать. Алекс остался один на самой вершине последней горы. Мир замер на миг в шатком равновесии… Алекс сделал последний вдох и раскинул руки, больше не чувствуя под ногами опоры. И рухнул в свободное падение, запрокинув голову. Запрокинул так далеко, что видел только бесконечную линию горизонта и небо, что неслось ему навстречу. Утонул в этом небе.

Солнце ослепило глаза, Алекс зажмурился и почувствовал, как сознание ещё пыталось удержаться в хрупких границах, но сокрушающим потоком его снесло в неизвестность. Ничего не осталось.

И дыхание кончилось. Сдавило легкие. Отказаться от всего. Отказаться от себя. Дрожь охватила пальцы, снова предчувствие боли — и будто ударом гонга разбило на части.

Отняло всё, часть за частью, рассыпало в пыль.

Кругом одна чернота. Исчезли свет, тело, мысли, ощущения. Но впервые отдать себя миру стало… не больно. Что-то согрело, словно невидимый свет пронзил насквозь несуществующее тело. Где-то на окраине сознания — как тень от облака — мысль: «Безумие». Скользнула и растворилась в оглушающем потоке света.

Света, тепла. Полноты.

Забытые слова прозвучали вновь: «Боги… примите. Я — грешный сын этого мира. Плоть от плоти его, кровь от крови. Я — один вздох, один удар гигантского сердца, крохотная часть мироздания…»

И заходящее солнце.

И прежний мир, которого больше нет.

И… новый вздох, не воздуха — ослепляющего света, наполняющего до краев, и выдох — свет, и тепло гулкой пульсацией где-то в средоточии мироздания. Где-то там, где прежде был он сам.

Отплытие пришлось отложить из-за непредвиденных дел и штормовой погоды. Несколько раз Эван даже порывался отговорить Талиру от опасной затеи, но она уже не могла пойти на попятный. Решение отправиться на фронт было высказано прямо, да и к тому же отступать не хотелось. Лучше встретить опасность лицом к лицу, чем ждать кинжала в спину.

Наконец погода смилоствивилась. Второй раз подниматься на борт «Королевы волн» было волнительней — слишком многое приходилось оставлять за спиной. Страну, врагов и неопределённость — чтобы устремиться вперёд на свой страх и риск. Сейчас Талира напоминала сама себе отважную пиратку, вздумавшую взять на абордаж непотопляемый вражеский корабль.

Талира оглянулась на дворец, подхватила подол платья и шагнула на мокрые от прибоя сходни. Пошатнулась от качки — пришлось второй рукой взяться на веревочные перила, но не стала задерживаться и решительней прошла по скользким доскам вслед за сопровождающими гвардейцами.

На борту её уже ожидали адмирал, его адъютанты и прочая свита. Она поднялась на борт одной из последних, а сзади ещё слышались разноголосые крики толпы. Плотными рядами толпились на палубе матросы и солдаты, гремели оружием; скрипели цепи, канаты, суетились слуги.

Талира осмотрелась и слегка поморщилась.

— Вам нехорошо, Ваше Величество? — почтительно склонился и тихо спросил адмирал.

— Немного, — позволила себе признаться Талира и сказала, снова оглянувшись на город: — Прошу вас, не затягивайте с отплытием, командуйте всё, что нужно, и отходим. Не хочется понапрасну тянуть время, тем более такая толпа собралась провожать, — улыбнулась она.

Капитан кивнул, а Талира поискала взглядом свою Анабель, что успела затеряться на палубе, и, коротко поприветствовав всех остальных, поспешила скрыться в своей каюте.

Сердце гулко стучало, словно уже сейчас им всем предстоит вступить в бой с энарийцами. Предательски потели ладони, а тугой ворот платья впивался в шею. Талира ослабила его и попросила Анабель ослабить корсет, прошлась по довольно тесной каюте, наспех осмотревшись. Конечно, не дворец с просторными залами, но стоит привыкнуть. Зато адмирал явно старался угодить императрице: на столе приготовили свежие фрукты, стоял графин, даже благоухали свежие розы. За дверью каюты переругивались гвардейцы, где-то наверху топали матросы.

— Вы когда-нибудь ходили в такое долгое плавание, моя госпожа? — осторожно спросила Анабель, с опаской поглядывая за корму.

— Да, но это было давно, ещё до замужества, — отозвалась Талира и опустилась в кресло. — Боишься?

— Немного, Ваше Величество, — поежилась служанка, приподняв оголенные плечики.

— Зато ты окружена целым отрядом лучших мужчин империи, наслаждайся вниманием, — подмигнула ей Талира и откинула голову на спинку, пытаясь за усмешкой скрыть собственную нервозность. Да только эта нервозность касалась не столько предстоящего плавания, сколько жизни наследника и судьбы всей импери: иногда казалось, Талира взяла на себя слишком много.

— Да, вы правы — порозовела и почему-то оглянулась на дверь Анабель.

Похоже она давно строит глазки Гарлису, да только тот смотрит не на неё. Бедная девочка. Бедный гвардеец… впрочем, порой Талира думала, что докажи тот свою преданность ещё раз, она, так и быть, может…