Евгения Александрова - Сковать шторм [СИ; другая редакция]

Корабль рухнул в бездну с глухим звуком, будто ударили в тугой барабан. Раздался треск, палубу залило водой, и Джейна чуть не захлебнулась. Но поток схлынул, и их точно пробку снова выкинуло наверх.

На очередном валу, когда палуба оказалась отвесно к морю, Джейна с замиранием глянула за борт. Гребни волн под своей тяжестью срывались вниз, обрушивались сами на себя, а от водяной взвеси и брызг глаза застилал туман. После нескольких чудовищных бросков судно снова дало резкий крен. Её потащило в обратную сторону.

Шарахнула очередная молния и рассекла небо надвое. Гром прокатился по морю, как рёв чудища.

Они взлетали на гребне так высоко, что Джейна видела одно только небо сквозь непрерывно льющую воду, а затем с каким-то ужасным стоном-вздохом «Ясный» устремлялся вниз, в глубину океана, словно хотел нырнуть. Вместе с ним летело в бездну её сердце. Какой там великан?! По сравнению со стихией, вздымающей валы с целую гору, они были жалкой песчинкой!

Вдруг из ниоткуда возник перед ней Мейкдон, рывком схватил за локоть и потащил к трапу. Джейна то и дело поскальзываясь, пыталась поспевать за ним. Этот опытный моряк умел передвигаться даже в такой дикой качке: он широко шагал, то приседая, то наклоняясь, чтобы удержаться на месте. Только бы не отпустил. Только бы не отпустил — её тут же сметёт за борт!

Смутными пятнами во мраке мелькали матросы, мокрые до последней нитки, а капитана едва можно было различить сквозь стену ливневых потоков. Но он стоял, непоколебимый, сжимая рвущийся из рук штурвал. Будто его не трогала качка и не сбивал с ног ураганный ветер.

Эта картина намертво застряла в памяти: сходящий с ума океан, неотличимое от него небо, грохочущее и изливающее тонны воды, и капитан, похожий на статую. Он не замечал никого вокруг, словно во всём мире остались только они — бешеная пляска ветра и воды и он сам, их повелитель.

Наконец они добрались до трапа. Джейна через силу выдохнула. Пробирались мимо полумертвые матросы с окровавленными ладонями. Толкались, раздражённо срывались друг на друга. На палубе осталась только штормовая команда. Паруса убрали, и корабль оказался целиком во власти стихии. Джейна, цепляясь за ступеньки, начала спускаться, но замешкалась.

Её тут же одёрнул возникший из тьмы боцман.

— Быстро, дурень, не мешайся тут! — Он жёстко подтолкнул в спину, заставив освободить трап, а сам остался наверху. Байзен нервничал, струи ливня стекали по его лицу. — Проклятый шторм!

Джейна слетела вниз, чуть не растянувшись пластом на полу.

Один из промокших матросов, заметив эту сцену, презрительно скривился:

— Глядите-ка, как Дракон трясётся. А я в капитана верю. Он и не из таких передряг вытаскивал.

Корабль был закупорен, как бочонок вина. Люки задраили кожаными чехлами, стало душно. Кто-то забормотал странную молитву морским духам. Кто-то тихо причитал, кто-то оторопело молчал.

Она ещё думала, что морская болезнь ей не страшна? Как она ошибалась! Казалось, этим бешеным скачкам палубы не будет конца, перед глазами все начало плыть. Вверх-вниз, вправо-влево. Джейна потеряла понимание, где пол, а где потолок. Неумолимая качка сломала не её одну, но и многих крепких на вид моряков. Нутро сворачивалось в узлы от бесконечных спазмов.

Все вокруг сделалось мутным и тошнотворным.

Хоть Мейкдон и приказал сидеть в кубрике, Джейна, держась за переборки, побрела дальше в сторону трюма, не в силах сидеть на месте. Слова молитв больше не шли на ум.

Внезапно от рывка её так швырнуло на стену, что на миг она потеряла чувство направления и сползла на пол. Перевернулись? Джейна попыталась встать, когда раздался звук страшнее. Грохот, а потом корабль словно задрожал. Снова скрежет, треск. Толчок. Сверху полетело что-то тяжёлое и огромное. Она пригнулась и обхватила руками голову. Её чудом не задело по макушке, но пришибло ногу. Боль вспышкой взорвалась перед глазами, и тут же всё стемнело.

Чья-то рука судорожно схватила за плечо. Палуба как бешеная рванула из-под ног, и чужая ладонь соскользнула. Сквозь ливень и не разглядеть, кто это. Штормовая команда ещё пыталась укатать парус на бизани. Алекс ухватился за канат, натянутый рядом со штурвалом, и оглянулся, сощурившись.

— Алекс, — рядом наконец показалось размытое лицо Мейка. — Уходи, не устоишь здесь.

— Там рифы, — пытаясь перекричать шторм, отозвался Алекс. — Иди вниз, оставьте меня. Чтобы никого не было на палубе, слышишь?!

Это его ошибка, ему и исправлять! Если в такой шторм их швырнёт на скалы, от «Ясного» не останется и целой щепки. Штурвал бесполезен, да и корабль сейчас не удержать. Их вытащит только чудо.

Алекс уже не видел, как Мейк исчез. Очередной чёрный вал накрыл палубу, громко треснула бизань-мачта. Поток ледяной воды чуть не сбил с ног, Алекс успел в последний миг схватиться за фальшборт. С трудом выпрямился, вглядываясь в мрак и буйство стихии. Он или спасёт их, или погубит всех. Он никогда не боролся с такой сильной бурей… и магия сейчас может убить, разметает в клочья, как пену на гребнях. «Ясный» застонал, точно его рвало на части.

Алекс обмотал канат вокруг предплечья. Так крепко, что скорее ему оторвёт руку, чем выкинет за борт. Молния разодрала небо на части, и тут же сквозь рёв тонн воды оглушительно зарокотал гром.

Но самое сложное бороться не со стихией — с самим собой. Сломать оковы многолетней привычки сдерживать себя, постоянно, непреклонно, каждый миг, каждый вздох. Контролировать. Держать себя в границах, чётко ощущая — где они и куда тянуться нельзя. Чего нельзя касаться. Запретные силы, запретная мощь и такое близкое безумие от бесконечно родного океана.

Но сейчас — проклятье, как он это ненавидит! — единственный способ выжить.

Хотелось рычать от боли… или от её предчувствия. Но Алекс замер, не обращая внимания на стонущий корабль, и глубоко потянул воздух. Вдохнул бурю, ливень, молнии и гром, толщу воды и всю её бесконечность. Последним усилием произнёс имена Четырёх… и растворился в этом шторме. Сознание рассыпалось на части, стёрлись границы бытия. Теперь он сам — часть этого шторма. И больше нет его: капитана, энарийца, человека. Только огромное могущество древнейшей стихии, которая с лёгкостью как стирает с лица земли, так и вытаскивает на берег. И нет ничего лучше, чем разъярённо вздымать валы, извергать потоки пены и ощущать всю беспросветную сейчас, чёрную, кромешную и бушующую бесконечность мира. И «Ясный» — лишь крохотная капля…

Зато сам он теперь как выпущенный на волю зверь, свободный и всесильный. Только где-то, далеко-далеко, упрямо бьётся пульсирующая мысль. Спасти. Вытащить их из сердца шторма. Полсотни жизней. Спасти всех.