Александр Аразин - Неприкаянное Племя: Сурвивалист

Вечерние сумерки перетекали в ночь. Мой взгляд скользил по сильно поредевшим рядам бандитов и наконец, остановился на Бажене.

- Воины, оставшиеся без господина, слушайте внимательно!

Я помолчал, ожидая, пока затихнет вдали оживлённый говор только что присягнувших работников, уходящих по дороге в Серый Мисаль. Мне предстояло достучаться до сердец самых грубых и неотёсанных бойцов Бажена - воинов, закалённых в сотнях битв и утративших веру в аристократов.

- Я предлагаю вам такую возможность, о которой никогда не мог мечтать ни один воин за всю историю королевства... Да что там королевства! Прайма!!!

Перефразируя известное выражение «Кражи не будет! Всё уже украдено до нас», хочу уточнить: «Изобретать не надо! Всё уже придумано до нас». Почти тысячу лет назад, в диких монгольских степях молодой человек по имени Тэмуджин сумел объединить разрозненные роды изгоев и через несколько лет стал известен всему миру как Чингиз хан. Лавры «Сотрясателя вселенной» безусловно, манят, однако идти по его стопам и завоевывать полконтинента я не собираюсь. Мне бы сохранить то, что уже имею и, банально, выжить.

- Я предлагаю вам начать жизнь сначала. Кто из вас пожелает присоединиться к армии епископства и снова стать честным человеком?

На площадку у родника упала тишина; казалось, никто даже вздохнуть не смеет. А потом воздух загудел от множества голосов. Кто-то выкрикивал вопросы, другие одёргивали тех, кто мешал слышать ответы. Грязные руки мелькали в воздухе, и со звуками голосов смешивалось буханье ног, когда возбуждённые вояки прыгали от восторга или пробивались поближе к фургону.

Харальд прекратил галдёж, взмахнув своим копьём, и Олег, поспешно отойдя от фургона, выкрикнул команду.

Бандиты снова притихли, теперь они ждали, что скажет их вожак.

- Мисальдер, твои слова... ошеломляют... твоё великодушие... превосходит все мыслимые пределы. - Осторожно заговорил Бажен. - Но ни у кого из нас нет господина и, стало быть, некому освободить нас от нашей прежней службы.

В его глазах мелькнуло что-то похожее на вызов. Я заметил это и постарался понять. Безусловно опытный боец, грамотный военачальник и плутоватый разбойник - атаман держался как человек, которому что-то угрожает, и внезапно мне стало понятно, в чем тут дело. У этих людей просто не было никакой осмысленной цели, они жили сегодняшним днём, ни на что не надеясь. Если я сумею заставить этих молодчиков вновь взять свою судьбу в собственные руки и присоединиться к ордену, наше войско получит неоценимое пополнение. Но для этого нужно добиться, чтобы они снова поверили в возможность достойной жизни.

- Сейчас вы ни у кого не состоите на службе, - мягко возразил я.

- Но мы давали клятву... - Голос Бажена упал почти до шёпота. - Такое предложение... это что-то неслыханное... небывалое. Мы... Кто из нас может знать, что это совместимо с честью?

Его голос звучал чуть ли не умоляюще, как будто он от меня хотел услышать, что правильно, а что нет. А тем временем члены его шайки ждали решения вожака.

На миг я растерялся, не найдясь с ответом, но вспомнил своего первого наставника Сен Чжи и нужные слова появились:

- Воин должен умереть, сражаясь за своего господина, иначе его ждёт бесчестье, так уж повелось. Однако, как говорил один мудрый человек: «Если судьба распорядилась иначе, чем мы рассчитывали, никто не смеет оспаривать волю богов». Если боги не хотят, чтобы вы стали воинами епископства, то их немилость наверняка обрушится на наш орден. Я готов рискнуть, как в своих, так и в ваших интересах. Будут ли боги к нам благосклонны или не будут, мы все когда-нибудь умрём. Но смелые могут попытать счастья... - я пристально посмотрел в глаза атамана, прежде чем закончить речь, - и умереть как воины.

Бажен все ещё колебался. Рассердить богов значило накликать на себя окончательную погибель. У разбойника, по крайней мере, есть надежда, что жалкое существование, на которое он обречён до конца дней своих, окажется само по себе достаточной искупительной карой за то, что он не умер вместе со своим господином, и тогда его душе будет даровано более высокое положение, когда её вновь подхватит Колесо Жизни.

Тревога главаря передавалась и прочим бандитам: у каждого в душе шла нелёгкая борьба. Но тут я решил задействовать свой последний козырь и подозвал Костю. Бывший администратор игры, как и все мы, лишился большинства своих возможностей, однако доступ к базам данных вирта у него сохранился. Что-либо в них изменить он не мог, только нам это и не требовалось. Подойдя к телеге, парень сел прямо на землю, достал из своего инвентаря старинный гримуар и, раскрыв где-то посередине, посмотрел на атамана:

- Значит, Бажен, - сказал Костя задумчиво. - Назовите свою фамилию, год и место рождения.

Атаман замешкался с ответом, растерявшись от сухого, канцелярского тона, которым монах задал вопрос и растерянно произнёс:

- Радько. Отец, Любомир Радигостович, служил сотником в дружине барона Дрогичин - я от рождения был предназначен этому роду.

- У вашего отца было три кузена (ваши дяди), которые служили в отрядах Стогских, Дамманских и Кельце, - немного помолчав, Костя сверился со своими записями и назвал несколько имен.

- Верно, но я их почти не помню. К чему всё это?

В это время кто-то из задних рядов послушников произнёс:

- В Стогском гарнизоне служил мой отец, и я жил в этом городе, до того как присоединился к Серому Мисалю. Моего отца звали Преслав.

- Замечательно, - кивнул головой Костик и принялся активно водить пальцами по страницам книги. - А ты знал, что сестра твоей матери вышла замуж за кузнеца, чей стрый был женат на дщериче Светланы Криворук?

- Припоминаю... - неуверенно ответил послушник.

- Криворук? - насторожился Бажен. - Сын моего дяди женился на Людмиле Криворук. Это не из вашего ли рода?

- Да, - вместо послушника ответил админ. - Мисальдер, позвольте представать вам Радько Бажена Любомировича, дальнего родственника нашего послушника Гостиши Преславовича.

- Гостиша! - крикнул я. - Выйди вперёд.

К нам подошёл широкоплечий юноша в форме Фаланги Серого Мисаля, за его спиной висел большой пехотный щит, а к поясу был пристегнут одноручный меч.

- Гостиша, признаешь ли ты родственника и готов поручиться за него? - я обратился к послушнику.

Под внимательным взглядом молодого человека, зрелый атаман выпрямился, расправил плечи, стараясь произвести положительное впечатление.

- Он мой родич и достоин чести служить ордену и епископству, - вынес глубокомысленный вердикт Гостиша.

Я постарался скрыть довольную улыбку; ответ на подобный вопрос нами был отрепетирован заранее. По традиции вторые и третьи сыновья воинов имели право наниматься на службу и в другие дома, а не только туда, где служили их отцы. Представляя этого бывалого воина по форме, принятой для молодых новобранцев, Гостиша умудрился полностью разрешить мучивший Бажена вопрос чести.