Роман Суржиков - Кукла на троне

– Он нужен тебе, как финансовый советник?..

– Плевать на финансы! С ними как-то образуется… Мне нужно видеть тебя счастливой. Два месяца муж не писал тебе, и ты о нем не говорила. Казалось, вы равнодушны друг к другу. Но теперь пришло письмо, а ты заговорила об Уэймаре еще прежде, чем получила его. Вы скучаете друг по другу, меж вами остались недомолвки. Вы расстались в конфликте, он гложет обоих. Поезжай – и выясни все. Вернись, когда будешь любить Виттора, или не любить… Когда выберешь что-то одно.

– Ты прав…

Иона улыбнулась, полная тихой светлой радости. Теперь ясно, как солнечный луч: ее любят в Уэймаре и любят в столице. И она будет любить Уэймар, Фаунтерру, даже Первую Зиму. Теперь в ней хватит любви на весь мир!

– Я уеду с очень спокойным сердцем. Мне давно-давно не было так светло… Но прошу тебя, сделай для меня одно. Пощади Подснежников!

Он улыбнулся в ответ:

– Как только бригада попадется в капкан, я остановлю битву. Подснежники получат помилование и столько хлеба, что хватит на половину Южного Пути. Все, что от них требуется – один-единственный раз отбить атаку медведей.

Сегодня Иона верила в лучшее: и в то, что крестьяне устоят, и в то, что Эрвин поймает Кукловода, и в то, что она, Иона, научится говорить с Предметами, наденет Руку Знахарки и исцелит отца. И даже в то, что ее любовь к Виттору разгорится с новой силой.

Она взяла брата за руку и тихо произнесла:

– Эрвин… только не вздумай умереть!

Он рассмеялся:

– Еще чего придумала!

Е.И.В. рельсовые дороги герцогства Альмера, ветка Алеридан – Оруэлл

Один паренек жил на окраине Империи. Однажды отправился в долгое и опасное путешествие, и за ним увязался черт. Черт был особый, какие только на окраинах водятся, а в центре их не встретишь. Звался он Хеном и умел управлять удачей. Паренек же, что пустился в странствие, был добрый и неунывающий. Понравился он черту. Не стал Хен пареньку вредить, а даже напротив, начал помогать. Провалился паренек в трясину – вылез; подобрал змею – не ужалила; рассердил лорда – лорд простил. Это все Хен так подстраивал удачу, что пареньку всегда везло. Однако тот не замечал черта. Проделал громадный путь – туда двести миль и столько же обратно, и Хен все время шел следом, а парень его так и не заметил! Пришел в родное село и стал похваляться: «Какой я молодец-удалец: и из болота сам вылез, и змею изловил, и лорда задобрил!» Черт услышал это и не выдержал: щелкнул пальцами – парень тут же яблоком подавился. И сразу все вокруг закричали: «Аааа! Ему черт напакостил!» Тут-то заметили черта и кинулись ловить. Насилу Хен копыта унес. Вот как бывает.

– Послушай, Дед… Я не хочу обидеть тебя вопросом, но все же… К чему ты это рассказал? Тебе что, спокойней становится от болтовни?

Северянин уселся в кресло, развязал кожаные тесемки чехольчика, вынул и приложил к губам излюбленную дудку. Мелодия забавной моряцкой песенки «Чаячий скандал» заполнила купе.

– Ваш багаж, господа, – сообщил лакей в красной фуражке имперских рельсовых дорог.

Он уложил две худых котомочки в багажные сундуки, поклонился и вышел. Лишь тогда Дед дал ответ:

– Поскольку мост через Бэк все еще разрушен, то вагон пойдет в объезд через Маренго, и путь до столицы займет целых четыре дня. А у тебя, Ворон, как я заметил, нет с собою хорошей книги, так что ты рискуешь заскучать в дороге. Вот я и дал тебе пищу для размышлений, ибо она – лучшее средство от скуки.

– Ха. Ха. Благодарю, Дед. Спас. Без тебя мне совсем не о чем подумать было.

– А желаешь знать, о чем я думаю?

Марк поперхнулся.

– Ты?.. Скажешь мне, о чем думаешь? Это больше не чертов секрет?!

– Никогда не было секретом, а тем паче – чертовым. Не желаю иметь с чертями ничего общего, особенно – секретов.

– Ну и о чем же ты думаешь?

Дед приложил к губам чимбук и затянул «Скитания Якова» – могучую балладу, за много веков существования так и не встретившую того, кто сумел бы дослушать ее до конца. Марк ухмыльнулся и со словами: «Люди не меняются», – откинулся на спинку кресла.

Лакей принес приветственный кувшин вина – подарок имперских рельсовых дорог пассажирам первого класса. Принес нижайшие извинения за прохладу в вагоне (хотя, по мнению Марка, тут царила шиммерийская весна). Пообещал, что отопление разожгут сильнее, едва поезд отправится, а случится это с минуты на минуту. Спросил, желают ли господа пассажиры сделать заказ в купе или отобедать в трапезном вагоне. Получив и запомнив заказ, ушел. Его место тут же занял собрат по ремеслу. Первый лакей был рыжим шейландцем, а второй – курчавым брюнетом из Короны, но одинаковые форменные фуражки делали их почти неотличимыми. Марк подумал, что, пожелай он ограбить поезд, непременно надел бы такую вот красную фуражку с бляхой да жилетик с латунными пуговицами – и стал бы незаметен, как стоячий воздух. Лакей тем временем проверил размещение вещей – не упадет ли что-нибудь при начале движения? Предупредил господ пассажиров, что нижнее багажное отделение и конский вагон будут недоступны вплоть до следующей станции, и если что-нибудь, хранимое там, может понадобиться, то лучше приказать извлечь его прямо сейчас. Вопреки тревоге, Марк не удержался от шутки: для каких нужд в купе может понадобиться конь? И поместится ли он сюда? Ставились ли опыты? Лакей заверил без тени усмешки, что размещение лошадей в купе недопустимо, однако встречаются люди, настолько привыкшие путешествовать верхом, что начинают мучительно скучать по коню, едва только состав приходит в движение. Потому на крышах вагонов сделаны сообщающиеся балкончики, по которым можно дойти до подвижной конюшни и сверху поглядеть на своего любимца, убедиться в его благополучии.

– Перекинуться парой слов… – поддержал Марк.

– Совершенно верно, сударь. И коню, и хозяину так спокойнее.

Не запятнав свою репутацию ничем, похожим на юмор, лакей откланялся. Несколько минут спустя еще один прошествовал по коридору, позванивая в колокольчик и декламируя: «Миледи и милорды! Будьте осторожны, поезд отправляется!» С перрона ему вторили станционные глашатаи: «Столичный экспресс выходит в дорогу! Желаем счастливого пути!» Провожающие прижимали ладони к груди несколько усталыми жестами: за прошедшие полчаса все успели напрощаться вдоволь. Барышни помахивали платочками, соревнуюсь в живописности движений. Несколько мальчишек перемигивались, готовясь бежать наперегонки с составом. Чья-то собачка обрывала поводок, тщась прыгнуть под колеса…

Наконец, вагоны содрогнулись, скрипнули рессорами, вдоль поезда пробежал низкий гулкий перестук чугунных сцепок, состав издал гудок – и тронулся с места. Перрон с мальчишками, собачками, барышнями, носильщиками, сторожами, тележками поплыл назад мимо окон.