Роман Суржиков - Кукла на троне

Герцог Лабелин и его сынуля носили белое с серебром, как Реомюр. Их жирные туши смотрелись донельзя нелепо в щегольских костюмах. Генералы лорда-канцлера надели те же цвета и выглядели весьма достойно, вот только, в отличие от Реомюра, даже не думали улыбаться.

Лорд-канцлер и леди Аланис нарядились в нежно-салатовое, как богиня лугов. Два трепетных создания – прямо невинные овечки! Надо же!.. Мира с трудом удержалась, чтобы не фыркнуть.

– Ваше величество великолепны, – поклонился ей лорд-канцлер.

– Весьма изящное решение, я восхищена! – сказала леди Аланис.

Мира носила по одному цвету от каждого главного героя. Не нарочно, а по случайности: белый и зеленый – ее любимые, черный – цвет траура.

Баронет Эмбер, что встретился ей в антракте, был одет в синий камзол.

– Не могу разгадать вашу символику, – сказала Мира.

– Символ того, что я не люблю традиции, – ответил баронет. – Владыка Адриан уважал традиции, но возвышал тех, кто не очень-то им следовал.

Эмбер был серьезен, и Мира насторожилась.

– Я не получила вчера вашей записки… Есть ли новости?

– Две, ваше величество. Одна: вернулся министр путей Шелье. Вы, кажется, хотели его видеть.

– О, да, еще бы. А вторая новость?

– Вторая, ваше величество… – баронет замялся, и чувство неладного усилилось.

Прежде, чем он успел сказать, кто-то подошел к Мире с поклонами и комплиментами, кто-то о чем-то спросил, кто-то подал вина. Баронета оттеснили в сторону, тревога осталась в груди Минервы.

Леди София заговорила с нею:

– Ваше величество, позвольте мне провести второй акт в ложе моего сына. Боюсь, я измучила вас своими замечаниями о театре, а Эрвин более ко мне привычен и готов терпеть. К тому же, я очень скучаю по нему.

Мира согласилась, но попросила Северную Принцессу:

– Вас я прошу побыть со мною. Не оставляйте в одиночестве.

Когда занавес вновь опустился, Мира с Ионой оказались наедине.

* * *

Обе знали, что им следует поговорить. Начать полагалось Минерве, Иона ждала. А Мира долго собиралась с духом. Вчера она была полна гнева и готова метать молнии в Иону. Но теперь что-то мешало начать атаку. Скользкая, постыдная неуверенность. Сомнение в себе…

Тем временем на сцене Реомюр вызвал Каррога на поединок и был наказан. Громко стеная, дополз до жилища Лиолы, но, увидев ее, сразу стал бравировать:

– Пустяки, госпожа, царапина! Свечой обжечься – и то больнее!..

Лиола лечила его, ахая и ломая руки. Летающий над сценой светильник-солнце символизировал бегущие дни. Реомюр поправлялся и замышлял свою хитрость. Рядом с богиней он был само мужество, но, оставшись один, принимался ныть. Странным образом нытье прибавляло герою обаяния.

Леди Иона ждала, помахивая веером. Мира решила: начну говорить, когда Реомюр пойдет на бой.

Сцена вздрогнула, из недр театра послышался рокот.

– Ах, что происходит?.. – в ужасе воскликнула Лиола.

– Я слышу мой любимый звук! – ответил Реомюр, поднимая бокал. – Звук близкой победы!

Он отдернул шторы на заднике сцены, и зал ахнул, увидев извержение вулкана. Снопы искр и хлопья сажи дождем лились с потолка, сцена шаталась, оглушительный рев сотрясал партер. Гигантская люстра мигала, вспыхивая в такт раскатам грома.

Когда все улеглось, Реомюр уже был в доспехах. Вместо льда, они были выполнены из серебренного стекла – весьма впечатляюще.

– До скорой встречи, госпожа!

Подарив богине воздушный поцелуй, он зашагал к горе.

Минерва сказала:

– Леди Иона, нам следует обсудить тему, которой вы так старательно избегаете. Мартин Шейланд.

Иона смотрела на сцену, томно обмахиваясь веером. Лорд-канцлер, глядя на сестру из ложи напротив, не заметил бы никакой перемены.

– Я к вашим услугам, леди Минерва.

– Этот… человек виновен более чем в тридцати смертях. Жертвами были не только простолюдины, но и дворяне. Они скончались в страданиях и ужасе, а их тела подверглись посмертному глумлению. Я передала виновника под вашу власть. Почему он все еще жив?

– Вы знаете ответ, леди Минерва.

– Я знаю, леди Иона, что вы – человек чести. По крайней мере, до сих пор мне так представлялось. Как вы могли пощадить это чудовище? Я убила бы его своими руками, если бы могла вообразить, что с вами он избежит наказания!

– Мартин наказан. Он содержится в заключении, лишен свободы действий.

– В нижнем круге темницы? Том, куда вы давеча отправили меня?

– Нет, леди Минерва. В башне Уэймарского замка.

– В которой, леди Иона? Назовите – я хорошо помню тамошние строения.

– В башне Плюща.

– Стало быть, он живет в просторной теплой комнате. Вкусно ест, сладко пьет, общается со стражниками, когда захочет. Возможно, ему и девушек приводят?.. Это вы зовете наказанием, леди Иона?!

Музыка тревожно дрожала на низких нотах. Реомюр пробирался в кратер, чтобы сразиться с Каррогом.

Северная Принцесса встретила взгляд Миры, закрывшись веером от партера.

– Леди Минерва, я помню и выполняю свой долг. Мой долг супруги – повиноваться решениям мужа, а муж решил пощадить Мартина. Мой долг сестры – любить брата и помогать во всем, о чем он попросит, а он просил беречь союз с графством Шейланд. У меня также был долг перед вами, леди Минерва, но я отдала его, когда предоставила выбор. Более я ничего вам не должна, и могу предложить лишь одно – свою искренность.

Обнажив меч, Реомюр ворвался в покои Каррога. Тот сполз с кровати, явно мучаясь от похмелья. Скривился, сморщил нос:

– И без того тошно, а тут еще человеком смердит… Экая пакость!..

Бог чихнул. Воин отлетел, врезавшись спиною в стену. Не без труда встал на ноги, протер прозрачный щит и двинулся на Каррога. Глаза воина сверкали сквозь стекло.

– Леди Иона, ваши слова о долге верны, однако не делают вам чести. Не меж долгом и моею прихотью вы выбирали, а меж долгом и другим долгом. Вы – первородная леди, правительница города и графства, несете ответственность перед подданными. Защищать невинных, блюсти справедливость – разве правитель не обязан этого? Быть может, ваш долг перед мужем и братом – только щит, которым вы закрылись от ответственности?

Бог вулкана вскинул обе руки навстречу герою:

– Настырный смертный!

…и рванул воздух в стороны. Щит Реомюра улетел влево, шлем – вправо. Оба разбились под звон литавр. Но меч оставался в руке, и Реомюр наступал.

– Не смейте обвинять, леди Минерва! Для меня унижение – жить в одних стенах с Мартином Шейландом. Мне омерзителен даже воздух, которым он дышит. Но я терплю это во имя преданности мужу и ради мира меж графством Шейланд и Первой Зимой. Я была счастлива, когда победа брата дала мне возможность уехать в столицу. Лишь в поспешности этого бегства я позволю себя обвинить, но не в чем-либо ином.