Альма Либрем - Каена

— Это не долг, Шэрра, — прошептал он. — Наш ребёнок не может быть просто долгом. Ты ведь понимаешь это.

— Понимаю, — согласно кивнула она, всё ещё не в силах говорить громче, чем шелест листвы. — Она уже однажды была долгом.

Могила под нею превратилась просто в каменную плиту. Роларэн знал, что теперь там не было никаких имён.

— Встань, — пошептала Шэрра. — Ты не должен стоять передо мною на коленях. Ты мог сказать мне о том, что это она. Я поняла бы.

— Нет.

— Ты прав, — послушно кивнула. — Тогда — нет. Но сейчас я понимаю.

Он сел рядом с нею. Шрамов становилось меньше — Шэрра, казалось, возвращала себе былую красоту и юность.

Она содрогнулась, когда мужчина обнял её за плечи, поворачивая к себе, но не стала вырваться.

— Каена, — казалось, она не находилась рядом, напротив, была где-то далеко-далеко, в таком отдалении, что и не дотянуться — не прикоснуться к плечу, не провести пальцами по щеке… — Как любовь к отцу могла превратиться в любовь к мужчине?

Роларэну нечего было ответить. Шэрра посмотрела, напротив, на свои ладони, словно пыталась отыскать в них что-то новое.

— Я сожгла эльфа, — прошептала она. — Своими руками, будто бы ты — палицей. Как будто яд — во мне.

— В тебе душа.

Девушка не стала спорить. Её тонкие, изрезанные, избитые палицами пальцы скользили по его коже — словно Шэрра проверяла, сможет он на самом деле выдержать эти приливы боли или, может быть, не чувствует их и вовсе. Мужчина за это время ни на миг не отпрянул от неё, позволяя прикосновениям обжигать его кожу.

— Это пройдёт, — наконец-то ответил он. — Уже совсем скоро ты научишься контролировать собственные руки.

— И как я такими руками буду держать ребёнка?

Она смотрела ему в глаза, словно пыталась выпить всю без исключения зелень. Поцеловала в губы, самовольно, не дождавшись ни его порыва, ни какого-нибудь невидимого разрешения, просто прижалась к мужчине, будто бы надеялась на то, что сию секунду выпьет его — и будет дышать невообразимой силой, пылающей в нём, будто бы…

Шэрра не думала о последствиях. Она чувствовала, как прижималась, как раздирала лапами плащ Тварь Туманная, словно пыталась добраться до Рэновой крови, но сама — словно не ощущала ничего из этого, не чувствовала прикосновений ядовитых клыков маленького зверька.

…Кулон с тихим звоном выпал из его разгрызенного кармана, но он будто бы и не услышал этот странный металлический звук. Тот растворился в пустоте неузнанным — просто взял и пропал, будто так и должно быть, и Роларэн не содрогнулся, ничего не заметил — казалось, ничего и вовсе не было.

Хотелось отпрянуть и сказать, что любви между ними никогда не будет. Но Роларэн ненавидел ложь.

Он знал, что уже её любит. Даже если попытается это отрицать — любит слишком сильно для того, чтобы это было хотя бы на миг неправдой.

Она пыталась задохнуться возмущением — но вместо него тоже приходило что-то другое. Что-то удивительное и страшное, что-то неведомое, такое далёкое, к чему она никогда в жизни не имела шанса даже притронуться.

Весь этот мир потерял свой смысл вокруг них.

И когда она отпрянула от него, вокруг пылал весь Златой Лес. Пламя скользило к небесам, словно пыталось сжечь и их, но до какой же степени ярко светились звёзды, как прекрасно сияла пустота там, вдалеке, как красиво луна отражала последний выдох их маленькой державы.

Рэн встал. Тварь Туманная уцепилась коготками в его плечо, не желая отпускать, но он лишь молча потянул Шэрру за собой.

Мужчина знал, что кулон он больше не найдёт. Каена была для него потеряна; и в тот же миг, ему казалось, что он сегодня впервые по-настоящему обрёл собственную дочь.

— Пойдём, — он сжал ладонь девушки. — Нам здесь не место. Златой Лес умирает. А нам умирать ещё рано.

— И ты не хочешь его погасить?

— Нет, — покачал головой Роларэн. — Он погубил мою дочь. Что ж — пусть уж я погублю его.

Шэрра промолчала. Она делала вид, будто бы не слышала ни единого вскрика там, вдалеке, будто бы ничего и в самом деле не существовало — ничего, кроме спокойствия и тишины, окутавшей их двоих.

— А Тварь?

— Пусть остаётся, — слова давались мужчине тяжело. Он в последний раз обернулся на пылающий дворец и тяжело вдохнул воздух. — Каена…

— Наша дочь, — Шэрра ответила совсем тихо. — Ещё может вернуться. Ведь ты не знаешь, что будет с ростком. Ты не знаешь, не приживётся ли он на этих землях.

Роларэн обернулся на могилу, с которой они только что поднялись.

Древу Каены было не место под человеческим небом. Единственное место, где она и вправду могла бы взрасти — это маленький островок спокойствия среди хаоса, там, куда ветвями своими дотягивается монолит его души.

— Пойдём, — он уже увереннее ступил вперёд, чувствуя, как маленькие коготки впиваются в плечо, а Шэрра крепче, обжигая пальцы, сжимает его руку. — Нам пора уходить.

Она кивнула.

Пламя за их спинами расширялось, распространялось громадными всполохами, дотягивалось до всего, до чего, казалось бы, не должно было и вовсе прикоснуться. Но они молчали, не проронили за всё это время ни единого слова — пока не вышли за пределы полуразрушенной границы. Пока не оставили у себя за спиной крики и пепелище, покрытое ядовитым Туманом.

Только Златое Дерево Роларэна всё ещё стояло, нетронутое, и окружало их ореолом свечения.

А рядом с ним, под сенью сильной магии, там, куда ещё доставали громадные ветви души последнего Вечного, сквозь могильный камень, вырываясь из кулона, пробился маленький серебристый росток.

И юное дерево пустило первые свои лепестки.

Год 158 Среблённого Леса

— Я — Вечный, — он полоснул ножом по руке, зло, раздражённо, будто бы пытался вылить с кровью всё раздражение, кипевшее внутри. — Вечный, который старше всего их Леса.

Винного цвета жидкость странным узором стекала по его руке в кипящий котелок. Она смешивалась там с серебром, бурлила и прекрасными цветами распускалась на поверхности. Казалось, здесь творилась привычная эльфийская магия, магия цветов и иллюзий, и только Роларэн и его собеседник знали — в том, что случится сегодня, не было ни единой примеси волшебства остроухих. Разве что только дар от Вечного, что укрепит металл — его материалы, его сила, но не его чары. Колдовать будет только человеческий маг, потому что материальное поддаётся им всегда много лучше, чем эльфам.

— Они тоже бессмертны, — человек спокойно пожал плечами. Кровь полилась в металл. Он оторвал взгляд от котла, в котором кипела сила эльфа, посмотрел на Вечного и только покачал головой. — Что же, Роларэн, заставило тебя обратиться за услугами к ничтожным представителям рода человеческого?