Альма Либрем - Каена

— Я воевал. В очередной раз, — улыбка на его губах была горькой. — Признаться, когда вернулся — даже почти не удивился, увидев её здесь. Её убила Каена. Она не пила её кровь — она никогда не пьёт кровь женщин, потому что та слишком слаба. Она убила её не от жажды власти, даже не от того, — Рэн закрыл глаза, что она её ненавидела. Она не убирала соперницу. Она делала мне одолжение. Она дарила мне её смерть. Смотрела, как вытекает, капелька за капелькой, из Шэрры жизнь, наслаждалась тем, как угасало что-то в её глазах, вдыхала аромат крови. Она не наслаждалась её смертью, по правде, до такой степени сильно, она — просто смотрела, ждала, что когда это закончится, она получит, что хочет.

— Не получила.

— Нет.

— Ты любил её?

— Шэрру? Нет. Каену? — Рэн усмехнулся. — Безумно. Но нельзя сказать, чтобы эта любовь могла вместить в себе плотские утехи. Ничего из этого. Просто… Это нельзя даже назвать чувствами. В них слишком много боли и ненависти, в них слишком много осталось теперь лишнего, того, что она сама туда привнесла. Я никогда не любил — и не буду любить, — её как женщину. Того, что во мне есть, было для неё слишком много. Или слишком мало. Моя жена, — Роларэн говорил совсем тихо, — когда я только-только вёл её под Златыми Деревьями под венец, казалась мне самой большой драгоценностью на свете. Но она сама всё это разбила. Она сама показала, сколько в ней ненависти. Сколько боли. Сколько жути. Как же она мечтала о том, чтобы наша дочь либо была нормальной, либо хотя бы мёртвой. Она не могла убить её самостоятельно. Тогда изолировала её от материнской любви, оставив только осколки отцовских приходов.

— Зачем ты рассказываешь мне об этом? — Шэрра обернулась к нему. — Меня зовут так же, как её. Мы похожи?

- Да, — кивнул Роларэн. — И нет. Разве это важно? Может быть, будь ты на её месте, всё сложилось бы иначе. Моя бедная больная дочь бродит по этим коридорам. Её призрак. Она говорит со мной. Она касается моего плеча. Она пытается мне улыбнуться. И она при этом всё равно остаётся мёртвой.

Было ли это формой безумия? А может, он действительно заточил покойницу в призрак, не отпуская её?

— А дочь убила тоже Каена?

— Да, — без сомнений ответил Роларэн. — Да, она убивала её день за днём, выпивала по капельке, по глоточку. Она не пила её кровь. Она делилась её кровью. Она налила её в мой бокал и предложила сделать глоток и поклясться в вечной верности. Но нет. Её кровь — яд, а я — Вечный. Моя кровь — тоже яд. Сколько б Каена ни пыталась её получить.

Шэрра зажмурилась. Трудно было понять, о чём он говорил, и она, казалось, ничего уже не понимала. Не понимала, что совсем близко застыла та самая опасность.

— Если б она подождала ещё несколько месяцев, — прошептал Рэн, — если б она тогда не оставила мне одну только могилу после супруги, может быть… — он запнулся. — Может быть! Я стараюсь не загадывать наперёд, не представлять себе, что случилось бы тогда. Она бы сломила меня иначе.

— Каена?

Он не ответил. Только вновь зажмурился и словно даже на несколько секунд забыл о том, как это — дышать. А когда вновь поднял взгляд на Шэрру, то был до ужаса безмятежным, спокойным, словно никогда не сталкивался ни с каким злом в собственной долгой и кошмарной жизни. Он смотрел сквозь неё, и взгляд этот физически невозможно было ощутить. Казалось, она превратилась в прозрачную тень.

Роларэн видел прошлое. Видел его в потерянных карих глазах. В чужой зелени, такой яркой, такой уставшей, словно летняя трава, измученная солнцем.

Шэрре казалось, что она чувствует чужую ненависть. Не Рэна — он не мог просто пронзать её таким кошмарным, таким болезненным взглядом. Она вдыхала этот аромат, распространявшийся по воздуху, вдыхала бесконечный аромат крови и понятия не имела, откуда он мог взяться. Ведь здесь, в конце концов, не было трупов — не было трупов достаточно свежих. И все они покоились в своих могилах.

Рэн повернулся к каменной плите. Вновь его взгляд сосредоточился на надписи. И тогда Шэрра заставила себя посмотреть на громадное Златое Дерево, что высилось над могилой — и поняла, что было не так.

С него не сыпались Златые Листья. Не обжигали короткими ударами мёртвой надежды кожу. Не оставляли огненные маленькие следы на пальцах, на тех обнажённых участках, которые не прятало тонкое платье.

Все вокруг деревья облетали. Они ещё сдерживали кое-как Туманы, но всё равно были скорее следом прошлого величия. А Роларэниэль сверкал чужой болью, силой своих могучих ветвей и громадных листьев.

Роларэниэль оставался единственным живым деревом во всём этом громадном Златом Лесу.

Год 120 правления Каены Первой

Зачем он мог понадобиться Мастеру? Причин могло быть много, но хоть бы одна из них сводилась к чему-то хорошему! К тому же, пальцы всё ещё в пустоте чувствовали гладкую кожу без единого шрама.

Это неправильно. И если… Если все эти гадкие шутки от Громадины Тони и прочих — правда, то… нельзя. И даже не только по моральным устоям, не потому, что Рэ было гадко об этом думать. Существовала причина глубже, дикая, страшная тайна, которую он вряд ли посмел бы кому-то открыть. И в первую очередь — Мастеру.

Но ужин закончился, сокурсники ушли, не тыча пальцами в спину только потому, что за порядком наблюдал вездесущий Фирхан, а Рэ, опустив голову, побрёл в сторону тренировочного зала.

Быть может, Мастер заболел? Его не было сегодня за ужином… а рядом так отвратительно смеялись "готовится", что хотелось растерзать собственными руками. Но для этого надо было иметь силу и умение, а Рэ не мог похвастаться ни первым, ни вторым.

…В зале было тихо. Свечение исходило откуда-то изнутри, хотя ни свечи, ни лампы парень не заметил. Только тонкую Мастерову палицу, прислонённую к стене, да бесконечные ряды оружия.

О палице ходили слухи — но Рэ сейчас старался их игнорировать. О собственной судьбе и о том, что ему, однако, предстояло, думать было легче, отбросив в сторону все предположения и мысли остальных. По крайней мере, так не возникало этой дикой безысходности и желания убежать. Он пришёл в Академию за защитой — и научиться чему-то самому. Если его и здесь не смогут научить, если и здесь, на противоположной стороне мира от эльфийского королевства, таилось зло, то куда же бежать? Где он тогда сможет найти свой временный приют?

Рэ подошёл к оружию ближе. Простое дерево, но теперь, вблизи, ему казалось, что оно буквально истекает капельками сока. Он протянул было руку, пытаясь прикоснуться, но что-то останавливало — невидимая стена в сознании.

— Я бы не советовал этого делать, — промолвил Мастер. Рэ обернулся — мужчина стоял всего в метре от него, привычно спокойный, но сбросивший брезгливую равнодушную маску. Не то чтобы от него веяло теплом, а от изменений в облике стало хотя бы немного спокойнее… Но всё же.