Альма Либрем - Каена

— Он опять на меня похож? Да ведь теперь ты будешь уверена в том, что это не я! В конце концов, — Рэн усмехнулся, — я буду стоять рядом. Ты сможешь поворачивать свою умную головку и видеть, что поедаешь обыкновенную подделку. А я — стою, живой и здоровый. Ты не должна голодать только от того, что она выбрала кого-то похожего. Не надо любить меня настолько, чтобы любовь перепрыгивала даже на все мои подделки.

Согласное мурчание его устроило. Мужчина улыбнулся и встал — хотя на душе было невообразимо гадко, останавливаться он не собирался.

Вновь погладил Равенну по голове. Та будто бы всё ещё переживала, что вынуждена будет сжимать зубы на ком-то на него похожем, но прикосновения, осторожные и ласковые, отбрасывали в стороны все её сомнения и заставляли верить в лучшее. Он не мог позволить Равенне голодать, особенно если за этим всем ещё стояла собственная месть.

Наконец-то мужчина толкнул дверь, переступая порог покоев королевы Каены, и застыл. Равенна посмотрела на него совсем-совсем несмело, словно переспрашивая в очередной раз, но узрела короткий кивок от мужчины и, громко зарычав, рванулась вперёд.

Королева равнодушно посмотрела на эльфа, на которого набросилась Тварь Туманная — и, подхватив с пола тонкую полупрозрачную ткань, набросила её на плечи. Тонкий силуэт просвечивался сквозь шелка, и она шагнула вперёд, навстречу Роларэну, привычно примеряя на губы нежную, ласковую улыбку.

Мужчина словно не отреагировал — казалось, он и не заметил её равнодушно-сладкого взгляда, давно уже ставшего чем-то классическим. Каена была соблазнительной, нет сомнений, особенно когда на губах её ещё не появились свежие капельки крови, но он привык игнорировать это, равно как и каждое её слово. Игнорировать всё, кроме дурного духа очередной связи, основанной на чужой самовлюблённости и пошлости.

— Ваше Величество, — протянул он. — Вы, должно быть, забыли. Я не участвую в Златой Охоте.

— Участвуешь, — покачала головой она. Казалось, от хорошего настроения, светившегося несколько минут назад в каждом её жесте, ничего не осталось, одна только затаённая злоба в быстрых, чётких движениях. Но мужчина на это никогда не реагировал — ему думалось, что нет уже ничего нового, что придумала бы Каена. Нет ничего, чем всё же эта женщина могла бы его удивить. Может быть.

Роларэн расправил плечи. Мгновение назад — даже когда говорил с Равенной, убеждая её в том, что ничего не будет, — он ещё оставался тем прошлым, боящимся королеву подданным; сейчас, всматриваясь в зелёные глаза Каены, стоял, расправив плечи, уверенный в том, что она не сможет ничего ему сделать. Даже не так — уверенный в том, что не захочет.

И что-то среднее между этими двумя образами, что-то, проснувшееся в нём, казалось, только сейчас, шептало совсем-совсем тихо, что если он пожелает, то сможет её остановить. Надо только достаточно сильно этого захотеть. А Рэн не был уверен, что у него на это станет силы.

Не магии. Ненависти.

Вот чего не хватало.

— Если ты пришёл просить меня о том, чтобы я сняла тебя с этих соревнований, или, может быть, её…

Каена умолкла. Казалось, она позволила эту паузу, брешь между словами заполнить хрупающим звуком со стороны — Равенна определённо радовалась представленному ей блюду и не собиралась отступать от него, пока мясо на костях не закончится, а сами косточки она не перегрызёт в прах. Но Роларэн не был впечатлительным; сколько раз Твари Туманные бросались на Вечных и поедали тех у него за спиной, не оставляя ни единого шанса на выживание!

Сейчас время повернулось вспять, и мужчина не был намерен возвращать его на круги своя. И интересовала его нынче только Каена.

— Ты не победишь, — усмехнулся Рэн.

— Теперь, — пожала плечами Каена, — ты не сможешь самовольно пересечь границу.

Мужчина молчал некоторе время. Теперь думалось даже, что и приходить сюда было глупо, разве что накормить довольную нынче Равенну. Каена смотрела ему в глаза, не отрываясь — словно пыталась перерезать горло одним только взглядом. Но она не могла взять в руки кинжал и повторить действия собственных мыслей — просто не способна была на это решиться. И на губах Рэна появилась странная, несвойственная ему улыбка.

Он протянул руку, касаясь скулы королевы, поднял её голову — был гораздо выше, — пальцами, придерживая за подбородок. Она не дёрнулась. Не проронила ни единого приказа.

— Я смогу, Каена, — промолвил он. — Всё, что я пожелаю.

— Нет, — ответила хриплым, севшим голосом королева. — Ты не сможешь. И если ты намереваешься спасти девчонку, то знай, у тебя этого не выйдет.

— Разумеется, — кивнул он. — Но я не верю в вашу искренность, Ваше Величество.

Он отпустил её, и Каена содрогнулась, словно от удара плетью. Она хотела воскликнуть, отдать какой-то приказ, но не была в силах это сделать.

Равенна спрыгнула с алтаря. Не осталось больше и следа от трупа, и последние капельки крови она успела слизнуть с каменной поверхности.

Руны утром будут неактивны. Этой ночью Каена больше никого не пригласит.

— Ваше Величество, — промолвил он, — приятного сна.

— Если нарушишь завет — пожалеешь.

— Однажды я уже нарушил, — ответил Роларэн. — И пожалел об этом не один раз. Но Златая Охота не возбраняет победу.

— Только в счёт казни Охотника.

— Я надеюсь на это, Ваше Величество. Мне и вправду давно уже пора покончить со своей вечностью. Не полагаете ли вы, что это может быть причиной посягательства на трон?

Каена не ответила. Личность королевы священна. И всех, кто приближен к королеве, всех, в котором течёт святая кровь новой династии. Всех, кто занимает рядом с нею место — на парном королевском троне, давно сожжённом. Король мёртв, да, но кто мешает ей найти нового?

И у Роларэна давно было власти куда больше, чем ему хотелось бы это признавать.

Год 120 правления Каены Первой

Прямой удар. В бок — слева. И резкий обманный выпад в лучшем классическом стиле. Нападение. Защита. Атака, острая, словно лезвие меча. Полуоборот, взмах — чтобы отсечь голову. Добивает, вонзая в тело противника клинок — так, чтобы пробило насквозь.

Тогда он открывает глаза.

Противника в луже крови нет. Это правила боя — кто не умрёт в Академии, тот умрёт за её стенами. Бой до смерти; он ищет труп или того, за кем позовут Мастера, дабы попытался вернуть к жизни то, что осталось от тела, но ничего нет. Его партнёр по бою стоит в метре — он ровно дышит, кажется, даже не ступал ни шагу.

Единения с мечом всё ещё нет. Тяжёлый двуручник тянет к земле, и даже у самого великого силача однажды заноют руки.

Прямой удар. На поражение — потом наискосяк, чтобы перерубить прямо по невидимой генеральской перевязи, которой не должно быть ни на чьём плече в Академии — и нет. Они тут всё без званий, есть те, кто опытнее, есть те, кто не тренировался вообще.