Михаил Белозеров - Самурай из Киото

На всякий случай Мурмакас решил проверить тайник в кабинете. Он спустился на второй этаж и отодвинул камень. Вздох облегчения вырвался из его уст:

– Ох!.. – Деньги были на месте.

Мурмакас решил посчитать их. Сны не сбываются. В мешке должно было быть ровно девятьсот сорок пять монет. Он приподнял шлем, выпутываясь из завязок подшлемника. В этот момент дверь резко отодвинулась. Что за наглость, подумал Мурмакас и обернулся. Сквозь кольца металлической сетки, которая прикрывала шею с трех сторон, он увидел на пороге незнакомых людей. «Хлоп!» – опустил шлем на место и посмотрел на них еще раз, теперь уже сквозь прорези маски. Первой его мыслью было – триста монет, которые можно получить за девчонку. Мальчишка, который приходил с андзица, пойдет за пятьдесят, толстый недоносок – за десятку, собаку за трояк – на живодерню. Итого: триста шестьдесят три монеты. Хорошие деньги. Добавлю еще столько же и выкуплю Куко. На всякий случай он сказал:

– Дочка, ты не узнаешь меня?

– Узнаю, – сказала Юка.

Харчевник Мурмакас хотел закричать, чтобы она повиновалась ему молча, но взгляд мальчишки, который пришел давеча с андзица, заставил его прикусить язык. Такой пронзительный взгляд бывает только у смерти, почему-то решил Мурмакас и подумал, что надо поостеречься.

– Ты убил моего отца?! – спросила Юка.

– Что ты, детка! – возмутился Мурмакас, сообразив, что надо тянуть время – рано или поздно прибегут слуги.

Однажды он пытался залезть к ней в постель, но ушел с синей полосой поперек лица. В качестве оружия она использовала свои тяжелые яки-гэта. Дочь его брата – Асаи – была слишком своевольна даже перед угрозой голодной смерти. Он морил ее голодом три луны, не платя ни рё, и не смог сломить. Даже пригласил натащика собак. Считалось, что человек, разбирающийся в собаках, справится с любой женщиной, ведь женщины от природы не умнее этих добрейших животных. Однако Мурмакас ошибся, а за глаз, на который окривел натащик собак, ему пришлось заплатить кругленькую сумму, половины которой натащику с лихвой хватило, чтобы купил имэсаки – загон, в котором он стал устраивать бои животных. Только благодаря тому, что дело было замято полюбовно, слухи о нем не дошли до Субэоса. Мурмакас боялся, что скандал потянет за собой и другие неприятности. Только страх разоблачения удерживал Мурмакаса от опрометчивого шага – он подумывал подкупить слуг, чтобы они усмирили Юку. Однако слуги ее боялись. Поэтому с некоторых пор харчевник Мурмакас подыскивал для этой цели подходящего человека, но пока не мог найти.

– Как зовут человека, который убил Асаи? – спросил высокий худой юноша.

– Пока мы спрашивает по-доброму, – напомнила Юка, глаза ее блеснули так, как когда-то в спальне.

– Детки, если я разозлюсь, вам же хуже будет, – нашелся Мурмакас и потрогал рукоять вакидзаси.

И вдруг его ужалила мысль: они видели мешок с деньгами. Непростительная ошибка. Никто не должен видеть его золота и главное – знать о существовании тайника.

Мурмакас был раза в три тяжелее всех своих гостей, вместе взятых. К тому же он надел две кольчуги, легкие латы и не сомневался в своем превосходстве. Наклонив голову, он, как бык, пошел на них. В его руках появился вакидзаси. Первым делом он решил зарубить высокого мальчишку, затем Юку, которая умела владеть не только яки-гэта, но и спицами. Если бы Мурмакас лучше разбирался в таких делах, он бы обратил внимание, как стоит этот мальчишка – легко и ровно на носочках, с тем чтобы в нужный момент перенести вес тела на одну из ног. Но Мурмакасу было все равно. Он не замечал подобных тонкостей. Ну стоит, и пусть стоит.

Не успел харчевник Мурмакас сделать и трех шагов, как Натабура выхватил кусанаги, ударил Мурмакаса по шлему и отскочил в сторону. Харчевника нужно было только оглушить. Лезвие кусанаги легко, как почки на березовой ветке, срубило заклепки на левой стороне шлема. Большего и не требовалось. У Мурмакаса подкосились колени. Падая, он выбил дверь, переднюю стенку кабинета и вывалился в коридор. Язаки вдогонку приложил его в области затылка своим молотом, и шлем запрыгал по лестнице вниз. Вдобавок Афра подбежал и поднял лапу.

Мурмакас очнулся. Ему показалось, что начался потоп. Перед лицом маячила спасительная соломинка. Потом он понял, что это блестящий кончик меча, отливающий голубоватым светом.

– Что вам надо? – спросил он дрожащим голосом, не в силах даже перевернуться, ибо был толст, как трехлетний боров, разжиревший на кукурузе и пшене.

– Правду, – напомнила Юка.

– Я не убивал твоего отца и своего брата. Клянусь нашей матерью!

– Отлично, – сказал Натабура, – мы сейчас проверим, врешь ты или нет.

– Мои слуги вас зарубят, – мрачно заметил Мурмакас, тщетно ожидая помощи, однако в доме было подозрительно тихо.

– Твои слуги кормят духов, – ехидно подал голос Язаки.

Правда, он не участвовал в стычках на лестнице, но присутствовал, переживал и считал себя вправе делать заявление от лица всех троих, не считая Афра, конечно. Грязнулю Томоэ они связали и оставили в кладовке, где она спала на куче тряпья.

– Мы сейчас пригласим Наоринакатоми – Бога честности.

– Не надо Наоринакатоми! – взмолился Мурмакас.

– Это почему?

– Он… он… вынимает души из людей…

– Правильно. Как ты догадался?!

– А если она черная, мы попросим отдать ее нам, – сказала Юка. – Мы ее скормим тем. – Она кивнула куда-то на первый этаж, откуда раздавались чавкающие звуки. – Там собралась хорошая компания.

– Хи-хи-хи… – не удержался Язаки.

– Р-р-р… – сладко проворчал Афра, улавливая настроение людей.

– Но я ведь умру?! – ужаснулся харчевник Мурмакас, глядя на всех них честными-пречестными глазами.

– Ну и что? Зато мы узнаем правду, – сказала Юка. – Как звали рыжего убийцу?

Мурмакас затрясся. Он понял, что сейчас его действительно убьют. Больше рассчитывать не на что и не на кого. И решил схитрить.

– Детки, – взмолился он, – возьмите деньги, оставьте мне жизнь! Клянусь, отныне я буду кристально честен!

– Зачем нам твои деньги? – спросил Натабура. – Чтобы вкусно и много есть и однажды умереть от ожирения?

– Деньги дают власть! – решил просветить глупцов харчевник Мурмакас.

– А… – гневно протянула Юка, – вот ты и выдал себя.

– Вот твои деньги, – добавил Натабура, – а где твоя власть? Что ты можешь сделать? А?

У Мурмакаса затряслись щеки. Слезы полились из глаз, скатываясь меж жирных щек.

– Говори, собака!

– Рыжий Чжи! – на одном дыхании выпалил Мурмакас.

Ему сразу стало легче, словно он освободился от непосильного бремени.

– Ага… – довольный успехом, только и успел сказать Натабура. Он вопросительно посмотрел на Юку. Имя ему ничего не говорило. С таким же успехом этот Чжи мог быть и серый, и черный. Но ее реакция его поразила.