Мари Руткоски - Проклятие победителя

С ней что-то не так. Она должна радоваться возможности увидеть друга. Должна надеяться, что их с Ронаном дружба перерастет в нечто большее.

«Мы не друзья», — сказал Арин.

Но про Арина лучше не вспоминать.

К ужину Кестрель принарядилась.

Голос, который доносился из столовой залы, определенно был ей знаком, но она не сразу вспомнила, кому он принадлежит.

— Спасибо, что не стал реквизировать мой корабль, — говорил мужчина. — Я бы потерял кучу прибыли, а то и само судно, если бы империя забрала его на войну.

— Меня не благодари, — ответил генерал. — Если б он мне потребовался, я бы долго думать не стал.

— Что, Траян, маловата для тебя моя посудина? — усмехнулся голос. Кестрель, которая подслушивала у дверей, наконец узнала гостя. Она вспомнила, как была совсем маленькой, а этот седой человек улыбался и пачками привозил для нее ноты из дальних стран.

— Как раз наоборот, капитан Венсан, — ответила за генерала Кестрель, заходя в комнату. Мужчины встали. — Полагаю, мой отец не стал забирать ваш корабль, потому что он самый лучший и оснащен пушками. Он не хочет оставлять гавань без защиты.

— Кестрель. — Вместо рукопожатия капитан положил ладонь ей на голову, как ребенку. Она совсем не расстроилась, что их гостем оказался Венсан, а не Ронан. — Ты меня переоцениваешь. Я всего лишь купец.

— Может, это и так, — согласилась Кестрель, когда все трое уселись на свои места: отец во главе стола, она справа, а капитан слева. — Но сомневаюсь, что две палубы десятифунтовых пушек у вас для красоты.

— Я перевожу ценные товары. С такими пушками пиратов можно не бояться.

— И с такой командой. Ваши матросы слывут отличными бойцами.

— Хорошие ребята, — согласился отец, — хотя память у них так себе.

Капитан пристально посмотрел на него.

— Не думал, что ты и об этом знаешь.

— О том, что твои матросы не в состоянии запомнить пароль даже под страхом смерти?

Пароль нужен был в тех случаях, когда кто-то из команды возвращался на корабль ночью. Оставшиеся на палубе матросы требовали назвать кодовое слово, желая убедиться, что в шлюпке их товарищи.

— Я проверил каждый корабль и их команды, когда выбирал, какие суда взять с собой, — объяснил отец Кестрель. — Я всегда серьезно подхожу к делу. — Он посмотрел на свою тарелку. Она была пуста, первое блюдо еще не подали. Генерал провел пальцем по белой каемке, потом повернул тарелку так, что рисунок птицы оказался наверху. Его жест явно что-то означал.

Венсан проследил за его движением, потом взглянул на свою тарелку, на тарелку Кестрель и на другие три, которые были поставлены в память об умерших членах семьи.

— Это верно, — ответил он и зачем-то добавил: — Я согласен.

Кестрель поняла, что эти двое обменялись каким-то зашифрованным сообщением. Очевидно, отец не просто так выбрал этот сервиз для сегодняшнего ужина. В доме было множество посуды с самыми разными узорами. Эти тарелки сделаны валорианцами. На каждой изображена хищная птица: сокол, коршун, орел, сова, скопа и ястреб. Они перечислялись в известной строевой песенке, которую учили валорианские дети.

— Вы что, выбираете в качестве пароля названия птиц из «Песни об оперении Смерти»? — спросила Кестрель у капитана.

В лице Венсана лишь на секунду мелькнуло изумление. Отец и вовсе не удивился. Кестрель всегда легко разгадывала загадки.

Венсан печально вздохнул:

— Похоже, ничего другого мои ребята запомнить не в состоянии. Видишь ли, пароль нужно менять каждую ночь. Порядок птиц в песне заучить довольно легко.

Генерал звонком колокольчика отдал рабам приказ подавать первое блюдо. Венсан принялся рассказывать истории о своих путешествиях, и Кестрель подумала: наверное, отец для того и позвал его, чтобы немного развеселить ее. Но потом она повнимательнее взглянула на тарелку капитана и поняла, что дело не только в этом.

На его тарелке был изображен охотничий ястреб — кестрель.

Разумеется, отец не стал забирать корабль Венсана вовсе не потому, что капитан был его старым другом. И даже не потому, что гавань нуждалась в защите. Это был обмен. Отец оказал ему услугу, за которую капитану предстояло расплатиться. Недаром он сказал «Согласен», глядя на свою тарелку.

Он согласился присмотреть за Кестрель, пока отец будет в отъезде. Она замерла и подняла взгляд на генерала, который сообщил:

— Капитан Венсан пойдет на Зимний бал.

В зал вошли рабы. Они начали раскладывать кушанья. Кестрель посмотрела на три пустые тарелки: две были для брата и сестры отца, которые погибли в бою, и одна, с совой, — для его умершей жены. Что бы изменилось, останься она жива? Возможно, Кестрель с отцом не пришлось бы общаться зашифрованными посланиями и играть в стратегию друг с другом и друг против друга. Возможно, тогда Кестрель могла бы поговорить с ним начистоту.

Что бы она сказала? Что ей все ясно? Что отец попросил капитана не только защитить ее в случае опасности, но и проследить, чтобы она больше не совершала проступков и не навлекала гнев общества на себя? Что прощает его за недоверие (в конце концов, она и сама себе не доверяла). Она сказала бы, что видит не только его опасения, но и его любовь.

— Я рада за капитана Венсана, — улыбнулась она, взяв в руки нож и вилку. — Уверена, ему понравится на балу. Однако сама я идти не собираюсь.

На рассвете Кестрель села в карету и отправилась в городской порт. Генерал не хотел, чтобы дочь его провожала, поэтому она не видела, как корабли готовились к отплытию в серых предутренних сумерках. Но теперь она все же приехала сюда посмотреть на опустевшие доки. Пронизывающий ветер трепал ее плащ. Морской воздух пах солью.

Флот из двух сотен кораблей уже направлялся к выходу из залива. Только шесть купеческих судов, включая судно капитана Венсана, по-прежнему стояли на якоре. К берегу жались рыбацкие лодки, которые не пригодились войску, поскольку были слишком малы. От нечего делать Кестрель сосчитала их. Кто знает, возможно, генерал сейчас стоит на палубе одного из кораблей и даже видит ее на пристани.

Флот удалялся. Корабли двигались плавно, как танцоры, но не прикасаясь друг к другу.

«Для счастья нужна свобода, — любил повторять отец, — а для свободы нужна смелость».

Кестрель подумала о своем бальном платье, по-прежнему завернутом в муслин. Почему бы и не пойти на бал? Чего ей бояться? Косых взглядов? Пусть смотрят. Она умеет за себя постоять, и защиты ей не нужно — ни от отца, ни от капитана Венсана.

Кестрель долго болела, но теперь она выздоровела.

Ткань казалась жидкой на ощупь. Платье приятно холодило кожу. Крой был простым, а золотистая материя поблескивала, как зимнее солнце. Рукавов не было, вырез открывал ключицы.