Галина Гончарова - Замок Конронг [СИ]

Джин опустила плечи. В принципе, она что-то подобное и подозревала. Есть такой закон - подлости. Вот если бы она никого не любила, если бы ей все было безразлично...

По закону подлости, ты всегда получаешь то, что тебе не нужно. Зато другим позарез необходимо. Естественно, если она влюбилась, то безответно, а как же еще? И откровенно глупо... но почему ей все равно так больно?

- Вы меня неправильно поняли, Джин.

- Неужели?

- Я вообще никогда и ни с кем... никто не сможет быть рядом со мной. Я урод и чудовище.

- Разве? - удивилась Джин. - А показать можете? Вдруг это не так страшно, как вам кажется?

Она спрашивала совершенно искренне.

Что можно назвать уродством? Вот Сэндер - красавец, Тиана... ладно, пусть не красавица, но и лошади от нее не шарахаются. А в душе... уроды уродами. И этим все сказано.

А в поместье жил старый Ольси, жил, работал на конюшне кучером, лошадь лягнула его прямо в лицо, и вот уж у кого вид был жуткий. Но и его жене, и детям, и всем, кто его знал, были безразличны и сломанный нос, и выбитые зубы, и жуткие шрамы, потому что более веселого и приветливого человека земля не носила. И Джинджер с удовольствием бегала к нему за свистульками и рогатками, которые он вырезал для ребят.

Не стоит путать уродство внешнее и внутреннее. И обращать внимание на внешний вид тоже не стоит, человек - это ведь не нос и уши, а разум и душа.

- Если я сниму плащ, - донесся горький смешок из-под капюшона, - вы убежите отсюда с криком. Не надо настаивать, ладно? Оставьте мне хотя бы эту иллюзию.

- Иллюзию?

- Что мы идем рядом, что вы не гоните меня...

Джинджер пожала плечами. Она все же надеялась раскрутить Эдварда на откровенность.

- А чем вы будете заниматься, когда найдете бумаги?

- Восстановлю справедливость.

И так это было увесисто сказано, что Джин посочувствовала справедливости. Но не леди Дженет.

- При этом пострадает Лесли?

- Он вам дорог?

- Моей подруге. Я же говорила, - Джин топнула ножкой. Мужчина покачал головой.

- Я сделаю все, чтобы их это не затронуло. Но в Кон"Ронге они остаться не смогут... наверное.

- Или не захотят?

- Или так. Джин, я обещаю, что сделаю для ваших друзей все возможное. Если это будет зависеть от меня, ни Лесли, ни ваша подруга не пострадают.

Джинджер кивнула.

- Принимаю ваше обещание. У нас еще много времени?

- Нет.

- Хм-м... о чем бы тогда поговорить?

- О поэзии? - предложил Эдвард. И даже, не заглядывая под капюшон, Джинджер знала, что он улыбается. - К примеру, что вы думаете о Анрио Ридийском?

Джин прищурилась в ответ, хотя мама и запрещала ей это делать - морщины будут.

- Шелковой перчаткой на стальной руке

Ледяной дорожкой, солнцем на виске,

Ветром на загривке доброго коня

Жизнь играет красками, нас с тобой маня...

- Вы читали 'Влюбиться в ветер'? - искренне удивился Эдвард. - Я думал, сейчас эту поэму уже забыли...

- Мне она понравилась. Есть в ней нечто... созвучное мне.

И разговор сразу же стал намного более интимным и даже романтическим.

Джинджер прокралась в комнату уже ближе к полуночи, и...

- Не помешаю?

В кресле сидела Кларисса Брайс и насмешливо глядела на дочь. Джинджер выдохнула и упала на кровать.

- Напугала!

- И правильно сделала. Джин, мне бы хотелось знать, где ты была.

- Мама, а тебе не хватит того, что честь я не потеряла, для замужества вполне пригодна, а остальное - секрет?

Кларисса задумалась.

- Твой секрет?

- Нет.

- И ты даже намекнуть не можешь?

- Мам, если получится, ты и сама все узнаешь. А если нет... неужели я не могу влюбиться?

- Можешь. Только если что, сразу меня предупреди, чтобы мы успели разобраться с последствиями. Это моя репутация все стерпит, а ты девушка.

Джинджер вздохнула.

- Мам, я бы, может, и рада, но Эд никогда не согласится.

- Неужели?

Подозрения в голосе Клариссы были вполне обоснованными. Так-таки и не согласится? Совратить красивую девушку, по ее добровольному согласию? Неужели кто-то его - того? Лишил возможности?

- Он сам об этом сказал. Он считает, что изуродован.

- А ты как считаешь?

- А мне право голоса не давали, - Джин сорвалась и всхлипнула. Вредные слезы текли как-то сами собой, прочерчивая дорожки на щеках. - Он сам все решил, и для себя, и для меня. И что мы будем рядом очень недолго, и что я уеду, и выйду замуж, и он не имеет права портить мне жизнь, потому что подло привязывать меня к уроду и калеке...

Нервы окончательно разыгрались, и Джин уткнулась лицом в подушку. Кларисса вздохнула, пересела поближе и погладила дочку по голове.

- М-да... кажется, это умный и порядочный молодой человек. Ты не можешь нас познакомить?

- Нет...

- Жаль. Очень жаль. Но если что - учти, мне будет безразлична его внешность. Лишь бы он тебя любил и человек был хороший. Ты ему это не передашь?

- Передам...

И из подушек донеслись сдавленные рыдания.

Кларисса выругалась про себя, посылая незадачливому Эду лучи поноса и чесотки, и принялась успокаивать дочку. Бедная Джин... надо же так влипнуть! При дворе не влюбилась, в красавцев не влюблялась, на ловеласов в лучшем случае фыркала, а тут, в захолустье...

Темный бы побрал этот Кон"Ронг! Понесло их сюда на свою голову!

Старому Клюгге не спалось.

Не хватило ему на четвертушку доброй выгонки, которой торгует Агнес, вот сердце и маялось. Не на месте оно было, не успокаивалось, тянуло выпить... а не на что.

Беда...

Что делать, если денег нет?

Заработать их? Это для дураков! Работать - это не наш метод, то ли дело - попросить у кого-нибудь, или приделать ноги чему-то плохо лежащему! А нечего вещи без присмотра оставлять, провоцировать добрых людей. Тут и святой не выдержит, не то, что господин в поисках четвертушки!

А ведь рядом есть старый дом Фрумсов...

А в доме, если пошарить, может, чего и найдется?

Конечно, много там не срубишь, но ставни можно с окон снять, а то и половицы... или на чердаке чего поискать? Дженька, тварь такая, как замуж вышла, так и носа не кажет, а дом запирает и стеречь велит, но сегодня уж поздно, спят все...

Может, стоит попробовать?

Острая жизненная нужда толкала на подвиги, и Клюгге вышел из дома.

А потом...

Очнулся он уже в трактире, где его щедро отпаивали выгонкой, но впервые организм принимал ее, как воду. А напиться хотелось - и забыться.

Или забыть?

Но этого-то и не получалось.

Клюгге отлично помнил, как открыл дверь дома Фрумсов, как прошел внутрь...

Там было... ОНО.

Невыразимо жуткое, с чудовищной мордой, с горящими алыми глазами... очнулся он, только добежав до села. Как ему потом рассказали, влетел в трактир, что-то орал бессвязно, на штанах мокрое пятно, глаза дикие, волосы дыбом, сначала подумали - допился, но не пахло ж!