Джон Толкин - Избранные произведения. Том II

Гвиндор открыл глаза.

— Когда-то я нес тебя, теперь — твоя очередь. Но я вынес тебя навстречу злому року, а ты меня и вовсе напрасно. Мне пора уходить из Среднеземья, и, уходя, я проклинаю день, когда спас тебя, сын Хурина. Если бы не твоя гордыня, я бы и сейчас любил и жил, а Нарготронд стоял бы еще годы и годы. Теперь все кончено. Заклинаю: поспеши в Нарготронд, спаси Финдуилас. И вот что еще скажу я тебе, сын Хурина: между тобой и проклятьем Моргота осталась только принцесса. Если ты не сумеешь спасти ее, то можешь не сомневаться, проклятье найдет тебя. Прощай!

Турин поспешил в Нарготронд. По пути к нему присоединялись воины из разбитых отрядов. Они шли под метелью из желтых листьев, ибо осень готова была вот-вот перейти в суровую зиму.

В этот день удача отвернулась от Нолдоров. Турин опоздал. В Нарготронде еще не успели получить вести о тяжелом поражении, а к воротам уже подступили орды орков во главе с Глаурунгом. Вот когда мост через Нарог сослужил свою злую службу. Широкий и прочный, он дал оркам возможность с ходу перейти реку. Глаурунг во всей своей огненной мощи снес Врата Фелагунда и проник внутрь.

Картина полного разрушения предстала глазам подоспевшего Турина. Его немногочисленный отряд уже ничего не мог изменить. Занятые грабежом орки попросту не обратили на них внимания. Уцелевших женщин и девушек сгоняли в гурты, готовя к отправке в неволю. Турин словно обезумел. Он шел размеренным шагом по обломкам и осколкам, дымящийся от крови меч был зажат у него в руке, а по сторонам оставались валы вражьих трупов, — его никто не мог удержать. Так он прошел по мосту и прорубил дорогу к пленницам. Из пришедших с ним воинов никого не осталось. В этот момент из пролома в стене выполз Глаурунг и улегся поперек моста, отрезав Турину дорогу назад. Он пару раз дыхнул черным дымом и вдруг, по злому наитию, заговорил:

— Привет тебе, сын Хурина! Вот добрая встреча!

Турин наконец узрел достойного противника. Широкий клинок Гурфанга, пламенея по краям, обрушился на дракона. Глаурунг слегка шевельнулся, подобрав крылья, и подставил под удары грудь, закованную в броню чешуи. Змеиные глаза широко раскрылись и в упор уставились на воина. Турин без страха встретил драконий взгляд и снова занес меч. Но опустить руку уже не мог. Холодные, лишенные век, глаза рептилии, обладавшие гипнотической силой, повергли его в оцепенение. Он стоял на мосту, словно великолепное каменное изваяние, недвижим и безгласен, и так же молча лежал перед ним дракон. Наконец, Глаурунг снова заговорил, и в его скрежещущем голосе звучала презрительная насмешка:

— Все твои пути ведут ко злу, сын Хурина! Неблагодарный приемыш, разбойник, убийца друга, похититель любви, захватчик Нарготронда, приведший его к гибели, самовлюбленный, спесивый предводитель, предатель собственного рода. Твоя мать и сестра живут в Дор Ломине как рабыни и ходят в лохмотьях, а ты разодет как князь; они тоскуют по тебе, а ты и думать о них забыл. То-то радости будет отцу узнать о таком сыне. А уж он узнает, непременно узнает.

Голос дракона скрипел и скрипел, зачарованный Турин слушал безжалостные слова и видел себя словно в злом кривом зеркале. Он сам себе был ненавистен в эту минуту. Глаза дракона не отпускали, оцепенение все длилось, а орки, деловито хлопоча, опять согнали пленниц в кучу и, щелкая бичами, повели по мосту, едва не толкая воина. Среди несчастных шла и принцесса Финдуилас, взывая к Турину и умоляя о помощи. Но скоро голос ее и плач остальных затихли за поворотом дороги, ведущей на север. Не в силах освободиться от леденящих, сковывающих пут драконьих глаз, Турин пытался различить вдали звавший его голос — и не мог. Всю жизнь мучали его потом отзвуки горестных стенаний Финдуилас.

Наконец дракон отпустил его. Турин шевельнулся и вздрогнул, словно от кошмара, увиденного во сне. Огромная тварь перед ним ждала, с любопытством наблюдая. Турин снова взмахнул мечом. В ответ раздался скрежещущий смех.

— Ищешь смерти, недоумок? Ну что ж, я с удовольствием прикончу тебя. Но вряд ли это поможет Морвен и Ниэнор. Правда, на вопли этой эльфийской девицы ты и ухом не повел, так, может, и кровные узы для тебя ничто?

Турин изловчился и попытался ударить дракона мечом по глазам. Но тяжелая голова быстро отдернулась, и с высоты снова зазвучал голос.

— Нет, уж это точно: храбрее тебя я никого не встречал. Это гнусная ложь, что мы не ценим доблести своих врагов. Сейчас ты сам в этом убедишься. Я дарю тебе свободу. Иди к своему народу, иди куда хочешь. Ну, иди же! Может, остался какой-нибудь плохонький эльф или человек, чтобы сложить песню об этих днях; они тебя не поймут, если ты сейчас отвергнешь мой дар.

Тогда Турин, еще не оправившийся от оцепенения, решил, что даже драконам ведома жалость. Он повернулся и бросился бежать, а вослед ему несся насмешливый голос:

— Поспеши, поспеши в Дор Ломин, сын Хурина! А то как бы орки еще раз не опередили тебя! И не вздумай догонять пленных, а то тебе никогда не видать ни матери, ни сестры, и ко всему остальному добавится их проклятие!

Турин и так спешил. Глаурунг, проводив воина взглядом, удовлетворенно вздохнул. Он выполнил приказ Хозяина и теперь мог заняться любимым делом. Сначала, не торопясь, он выжег окрестности, потом отобрал у орков всю добычу и, не слушая возражений, погнал домой; разломал мост, обрушив его в реку, сгреб все награбленное в кучу и улегся отдохнуть в холодке дальних покоев.

А Турин шел на север. Путь его пролегал по пустынному междуречью Тейглина и Нарога. Он двигался навстречу суровому дыханию зимы, и, где бы ни шел, казалось ему, что в лесах и холмах все еще звучит голос зовущей его Финдуилас. Сердце воина разрывалось на части. Ложь Глаурунга жила в нем, вызывая видение орков, громящих дом Хурина, пытающих мать и сестру, и Турин спешил вперед не оглядываясь.

Вконец измученный долгой дорогой (он прошел без отдыха больше сорока лиг), добрался Турин до озера Ивринь, исцелившего его когда-то. Теперь перед ним лежала скованная первым льдом черная трясина. Здесь уже нельзя было напиться. С трудом преодолев заснеженные перевалы, он спустился в страну своего детства. Голым и бесприютным предстал перед ним Дор Ломин. Отчий дом стоял пуст, разрушен и холоден, поблизости не было ни души. Турин постоял у порога и направился к дому вастака Бродды, мужа своей тетки Айрин. Там от старого слуги он узнал, что Морвен с дочерью давно ушли, а куда — про то ведомо только хозяевам. Турин вошел в дом, выволок Бродду из-за стола и, вытащив меч, потребовал ответа о судьбе жены и дочери правителя. «Они ушли в Дориат, искать Турина! — крикнула перепуганная Айрин, не узнавая его. — Тогда как раз объявился герой с юга, Черный Меч. Он освободил многие земли, вот они и смогли уйти».