Бернард Корнуэлл - Экскалибур

На поясе Артура выступила кровь. Последний Мордредов удар вгрызся в доспех: клинок, пройдя между чешуйчатыми металлическими пластинами, глубоко впился в плоть. При каждом Артуровом движении в прорехе, там, где меч пропорол доспех, проступала и поблескивала свежая кровь, но вот Артур внезапно прыгнул вперед и перевел предсказуемый выпад в неожиданный рубящий удар сверху вниз. Мордред отбил его щитом – широким движением повел щит в сторону, чтобы отбросить Экскалибур как можно дальше, и ткнул вперед собственным мечом. Артур принял эту атаку на щит, отвел назад Экскалибур, и тут я заметил, что щит его качнулся назад, а меч Мордреда скользит вверх по ободранному серебряному покрытию. Мордред завопил, надавил на лезвие сильнее, но Артур острия меча не видел – до тех пор, пока оно не показалось над краем щита и не ударило в прорезь для глаз.

Я увидел кровь. А еще я увидел, как Экскалибур обрушивается с небес ударом, мощнее которого Артур отродясь не наносил.

Экскалибур рассек Мордредов шлем. Разрубил черное железо, точно пергамент, раскроил череп короля и вгрызся в мозг. Артур – в прорези его шлема блестела кровь – пошатнулся, выпрямился и рывком высвободил Экскалибур, взметнув каскад кровавых капель. Мордред – умер он в тот самый момент, как Экскалибур рассек его шлем, – рухнул на песок перед победителем, а Мордредовы люди, видя, что король их погиб, а Артур по-прежнему на ногах, глухо застонали и отступили назад.

Я высвободил руку из судорожно сжатых Саграморовых пальцев.

– Щитовой строй! – завопил я. – Все в щитовой строй!

Наш потрясенный боевой отряд – жалкая горстка уцелевших воинов – сомкнул ряды, заслоняя Артура, мы сцепили иссеченные щиты и с рычанием двинулись вперед, перешагнув через безжизненное тело Мордреда. Я подумал, противник вернется мстить, но вместо того вражеские копейщики отошли назад. Их вожди погибли, а мы сдаваться явно не собирались, – и рисковать жизнью снова им нимало не улыбалось.

– Оставайтесь здесь! – приказал я щитовому строю и вернулся к Артуру.

Мы с Галахадом осторожно сняли шлем с его головы – и хлынул поток крови. Меч не попал в правый глаз – промахнулся на ширину пальца, но пробил кость над глазом, и из раны толчками вытекала кровь.

– Ткани! – крикнул я; и один из раненых отодрал лоскут от курки убитого на прокладку, а Талиесин наложил повязку, оторвав длинную, узкую полосу от собственного подола. Едва бард закончил, Артур поднял взгляд на меня и попытался заговорить.

– Тише, господин, – промолвил я.

– Мордред?

– Он мертв, господин, – заверил я, – он мертв.

Артур словно бы улыбнулся, а между тем нос «Придвен» уже заскреб о песок. Раненый был бледен как полотно, по щеке растекались струйки крови.

– Теперь отращивай бороду, Дерфель, – напомнил он.

– Да, господин, отращу, – отозвался я. – Только разговаривать не надо. – На поясе его выступила кровь, слишком много крови, однако снять с него доспех, чтобы осмотреть эту рану, я не мог, хотя и подозревал, что она худшая из двух.

– Экскалибур, – промолвил Артур.

– Тише, господин.

– Возьми Экскалибур, – настаивал он. – Возьми его и брось в море. Обещаешь?

– Обещаю, господин, обещаю.

Я принял окровавленный меч из его руки и отошел назад: четверо уцелевших подняли Артура и понесли его к ладье. Раненого передали через борт, Гвиневера помогла принять его и уложила на палубу «Придвен». Из пропитанного кровью плаща она соорудила подушку, присела рядом, погладила его по лицу.

– Дерфель, ты идешь? – спросила она.

Я указал на воинов, что по-прежнему держали щитовой строй.

– Мы можем их забрать? – спросил я. – И раненых тоже?

– Еще двенадцать человек, – откликнулся Каддог с кормы. – Не больше двенадцати. Для других места нет.

Рыбачьи лодки так и не пришли. Да и зачем бы? Зачем бы людям мешаться в смертоубийство, кровопролитие и безумие, когда их работа – добывать пищу из моря? У нас была только «Придвен»; а значит, придется ладье отплыть без меня. Я улыбнулся Гвиневере.

– Я не могу ехать, госпожа, – сказал я, обернулся и жестом указал на щитовую стену. – Кто-то должен остаться и провести этих воинов по мосту мечей. – Культя моей левой руки сочилась кровью, на ребрах остался синяк, но я был жив. Саграмор умирал, Кулух погиб, Галахад и Артур ранены. Кроме меня – никого. Я – последний из Артуровых вождей.

– Я могу остаться! – вмешался Галахад.

– Со сломанной рукой ты сражаться не в состоянии, – возразил я. – Садись в ладью и бери с собой Гвидра. И торопись! Начинается отлив.

– Остаться следует мне, – запротестовал Гвидр.

Я схватил его за плечи и подтолкнул к отмели.

– Ступай с отцом, – сказал я, – ради меня. И скажи ему, я был верен до конца. – Я резко остановил его, развернул лицом к себе и увидел, что юное лицо мокро от слез. – Скажи отцу, я любил его до последнего.

Гвидр кивнул, и они с Галахадом поднялись на борт. Так Артур воссоединился с семьей, а я отступил назад, и Каддог веслом оттолкнулся от берега. Я поднял глаза на Кайнвин и улыбнулся. Хотя в моих глазах блестели слезы, я не знал, что сказать, кроме того лишь, что подожду ее под яблоневыми деревьями Иного мира.

Но пока я неуклюже подбирал слова, а корабль сползал по песку на воду, она легко ступила на нос и прыгнула в волны.

– Нет! – закричал я.

– Да, – сказала она и протянула мне руку, чтобы я помог ей выбраться на берег.

– Ты знаешь, что они с тобой сделают? – спросил я.

Кайнвин показала мне нож в левой руке, давая понять, что убьет себя, но живой Мордредовым людям не дастся.

– Мы слишком долго пробыли вместе, любовь моя, чтобы расстаться теперь, – проговорила она, и встала рядом со мною, и долго смотрела, как «Придвен» уходит в глубокую воду. Наша последняя оставшаяся в живых дочка и ее дети уплывали прочь. Начался отлив, и первые волны понесли серебристый корабль к морю.

Я сидел с Саграмором, пока он не испустил дух. Я баюкал его голову на коленях, держал его за руку и говорил с ним, провожая его душу на мост мечей. Затем, со слезами на глазах, я зашагал назад к нашей маленькой щитовой стене и увидел, что Камланн заполонили копейщики. Пришла целая армия – пришла слишком поздно, чтобы спасти своего короля, но как раз вовремя, чтобы прикончить нас. Наконец-то я увидел и Нимуэ: ее белый конь и белое платье ярко сияли в тени дюн. Моя былая подруга и единожды возлюбленная стала теперь моим злейшим врагом.

– Приведи мне коня, – велел я копейщику.

Кони бродили тут и там неприкаянно; воин подбежал к одной из лошадей, ухватил ее за уздечку и привел ко мне. Я попросил Кайнвин отстегнуть мне щит, затем копейщик подсадил меня в седло, и, едва взгромоздившись на лошадь, я засунул Экскалибур под левую мышку, а поводья взял в правую руку. Я пришпорил кобылу, она скакнула вперед, я еще раз наподдал пятками, и она помчалась во весь опор, копытами раскидывая песок и расшвыривая с дороги людей. Теперь я скакал сквозь строй Мордредовых воинов, только боевого духа в них уже не осталось, ибо они потеряли своего господина. Они лишились вождя, сзади надвигалось воинство безумцев Нимуэ, а за оборванной ратью Нимуэ шла третья армия. Новая армия ступила на пески Камланна.