Эмили Мартин - Создания Света

Я благодарно прошла к огню, вытащила замерзшие руки из-под плаща Кольма. Mona прошла к стеклянным дверям балкона, отдернула шторы, и стало видно озеро. Она вытянула шею, глядя в окно, наверное, проверяя, на местах ли стража.

— Что с Сиприяном? — спросила она, ее лицо отражалось в стекле.

— Мой народ вернул четыре провинции, — сказала я. — Не знаю, какие, но Лилу все еще у Сиприян, по крайней мере, так было, когда я уходила.

— И, наверное, Низины, — пробормотала Мона, упоминая темное болото на юге, по которому мы плыли недели назад. — Алькоро будет сложно забрать ту часть.

— Точно, — сказала я. — Но нужно учитывать, что они могут напасть там или пойти на Пароа, даже не вернув все провинции под свой флаг. Нам нужно действовать как можно быстрее, это может привести к вторжению, помешать перемирию.

Она выдохнула, глядя, как страж спешит мимо окна.

— Джемма, жаль тебе сообщать, но перемирие уже в силе.

— Я знаю, — быстро сказала я. — Я знаю о восточном альянсе. Я думала… предполагала… что мы напишем новое с участием Алькоро?

Мои слова звучали не убедительно под конец. Она все еще смотрела в окно, но я видела хмурый вид ее отражения. Я сглотнула.

— Прости, что мы так прибыли, — сказала я. — Если бы я как-то могла сообщить, если бы сделала это раньше…

Она вздохнула и повернулась ко мне.

— Прости, Джемма. Я не хотела, чтобы ты подумала, что я не рада, что ты безопасно…

— Но это было неожиданно, — сказала я. — Я знаю. Я понимаю, что многого прошу, принять нас, изменить планы, прервать праздник солнцестояния…

Она отмахнулась.

— Маяк горит каждое утро, не только в дни, когда мы собираемся вокруг него. Даже повезло, что ты прибыла в тот миг, иначе осталась бы под водопадом, пока тебя не нашли бы случайно. Но, Джемма… — она посмотрела на дверь, а потом на меня. — Признаю, я не ожидала, что ты появишься, и я точно не ожидала, что ты приведешь его с собой. Не после того, что он сделал в Сиприяне. Ты понимаешь, что даже если мы достигнем перемирия, ему придется ответить перед Ассамблеей шести?

Я понимала, но не думала об этом. Мои согревшиеся руки снова похолодели.

— Что они сделают?

— Не знаю, Джемма. Даже без убийств и ареста людей от его имени он лично убил жителя Сиприяна. В моей стране это путь на виселицу.

И в моей.

В дверь постучали, служанка заглянула с охапкой толстой зимней одежды. Вторая стояла за ней с горячей водой. Мона впустила их. Первая разложила одежду в стиле Люмена — длинные шерстяные юбки, блузки на пуговицах, нижние платья, платья со шнуровкой сзади, и почти все было оттенков серого и голубого. Вторая наполнила чашу для умывания у ширмы и оставила сапоги и чулки, а потом они присели в реверансе и ушли.

Мона встряхнула одну из юбок, приложила к своей талии, оценивая длину.

— Их подошьют.

— Ничего, — сказала я, снимая плащ Кольма и дрожа без его тепла. — Не нужно.

Она протянула мне одежду, глядя на мое грязное потрепанное болеро и штаны.

— Как по мне, подходящий гардероб успокаивает, — ее взгляд упал на плащ Кольма на кресле. — Но не все слушают. Я говорила ему, что этот плащ плохо сидит на нем, что в нем он похож на палатку на рынке.

«Зато он теплый», — я взяла юбку, блузку и нижнее платье, прошла за ширму. Я сняла грязную одежду, потерла себя губкой — вода была горячей и пахла мятой, но быстро остывала, оставляя на моей коже мурашки. Я дрожащими руками надела новую одежду. Озеро Люмен было холодным. Алькоро не было раем зимой, но солнце сияло часто, и каньон был теплым. Тут озеро дарило всему влажность, а солнце скрывалось за густыми темными тучами. Я закончила застегивать блузку неуклюжими пальцами.

Я не привыкла, что юбки держатся так низко на талии — в Алькоро платья собирали широким поясом под грудью, а эта юбки застегивалась над бедрами. Я пошевелилась, пытаясь правильно уложить шерстяную ткань. И я обнаружила важную вещь — у этой юбки были глубокие карманы. Я осторожно собрала бумаги из своей рубашки — многие помялись и промокли. Я спрятала их в карман.

Я вышла из-за ширмы, и дверь в комнату распахнулась. Ворвалась Элламэй, ее щеки пылали, брови были сдвинуты. Она застыла посреди комнаты, повернулась ко мне, упирая руки в бока. Я подавила желание отпрянуть от ее заметного гнева.

— Настой мака? — осведомилась она. — Просто для сна?

— Что? — спросила я.

— Мы никогда не даем мак для сна, — сказала она. — Как седативное, может, но немного, потому что вызывает зависимость. А рыбий яд? От нервов? Ты знаешь, как его использует мой народ? Травит рыбу, — она покачала головой. — Конечно, он выглядит как живой призрак, Джемма. У него сильная ломка.

Ломка.

От настоев лекаря. Конечно.

— Я не понимал, — сказала я виновато. — Я была так сосредоточена на походе по пещере, а ему часто было плохо от стресса. И я думала…

— Удивительно, что он прошел все это, — сказала Элламэй. — Ясно, почему он отключился у водопада. Когда он последний раз что-то ел?

Я задумалась.

— Немного там, немного там.

— Но не нормальная еда?

— Нет.

— А дрожь? — спросила она. — Пот? Бессонница? Как ты это объясняла?

«Отправление цианидом?».

Сомнение во всех решениях после Пристанища затуманило разум. Я отправила маму раскрывать злодеяния Шаулы… но вдруг я ошиблась? Я так отчаянно хотела свергнуть ее, что увидела смерть в ящике многоножек? Мама попадет в руки сестре… а если все это зря?

«Ты всегда верила, что можешь создать мир, что тебе нужен».

Элламэй все еще смотрела на меня, ожидая диагноз. Я вдохнула, уверенность таяла с каждым мигом все сильнее.

— Я не думала, — сказала я. — Я думала, у него лихорадка, или от пути его обычные жалобы усилились. Ему годами было плохо, и я привыкла к этому. Я не думала…

Желудок сжался, но не от стыда или жалости, а от горечи, как все запуталось.

Элламэй вздохнула, провела пальцами по темным кудрям.

— Я отправила на кухню за бульоном. Надеюсь, он это проглотит. Но он разбит, Джемма. Давно он принимал это все?

«Все время», — подумала я, но это было не так.

— Шесть лет, — сказала я.

— С коронации? — едко спросила Мона.

Я посмотрела на нее, стоящую в напряженной уверенности, и хотя я нашла ее, отчаянно нуждаясь в помощи, мне надоело, что она думает о моем муже лишь худшее.

— С тех пор, как его мать убила себя, чтобы началось правление Седьмого короля, — сухо сказала я. — До его коронации.

Неловкая пауза повисла в комнате. Мона не показала эмоций, умело скрывала их, но я уловила, как сжались ее губы. Элламэй вздохнула.

— Какая реакция на валериану? — спросила она.

— Не работает, — я прошла мимо нее к двери между комнатами. — Он принимал ее до мака, но она перестала работать.