Джена Шоуолтер - Темная страсть

Сильные руки легли ей на плечи и удерживали, не давая снова начать метаться по постели.

— Ш-ш-ш, тише. Тише. Успокойся, а то поранишься еще больше.

— Что происходит? — спросил Торин. — Могу я чем-нибудь помочь?

Нет. Нет-нет-нет. Демон все еще здесь.

— Пусть он уйдет! Заставь его уйти. Сейчас же! Немедленно!

— Я не причиню тебе вреда, ангел, — мягко сказал Торин. — Я здесь, чтобы…

Клокочущая внутри Оливии истерика грозила вот-вот вырваться на свободу, целиком поглотить ее разум.

— Пусть он уйдет! Пожалуйста, Аэрон, пусть он уйдет! Пожалуйста!

Низкий рык вырвался из горла Аэрона.

— Проклятье, Торин, выметайся отсюда к чертям собачьим. Она не успокоится, пока ты здесь.

Послышался тяжелый вздох, в котором звучала печаль, затем, слава богу, раздался звук удаляющихся шагов.

— Постой, — окликнул Торина Аэрон, и Оливии снова захотелось закричать. — Телепортировался ли Люсьен на днях в Штаты, как планировал, чтобы купить тайленол для женщин?

— Насколько мне известно, да, — ответил Торин.

«Они еще и беседуют? Сейчас?»

— Пусть он уйдет! — завопила Оливия.

— Принеси мне несколько таблеток! — проревел Аэрон, перекрикивая ее.

Дверь со скрипом отворилась. Наконец-то демон уходит — но он вернется с человеческим лекарством. Оливия захныкала. Она не в состоянии пережить это еще раз. Она и так едва не умерла от страха.

— Просто забрось пузырек в комнату, — добавил Аэрон, будто прочтя ее мысли.

«Благодарю тебя, милостивый Бог на небесах». Дверь со щелчком закрылась, и Оливия с облегчением откинулась на матрас.

— Он ушел, — мягко сказал Аэрон. — Теперь здесь только ты и я.

Она так сильно дрожала, что кровать под ней тряслась.

— Не покидай меня. Пожалуйста, только не покидай меня.

Своей мольбой Оливия лишний раз показывала, насколько слаба, но ей было все равно. Она нуждается в Аэроне.

Он пригладил влажную от пота прядь волос у нее на виске. Его прикосновение оказалось таким же мягким, как и голос. Аэрон, которого она знает, не стал бы говорить с ней так ласково и дотрагиваться до нее с такой нежностью. В эту перемену почти невозможно поверить. Почему же он изменился? Почему обращается с ней так же, как со своими друзьями, хотя она, по сути, для него чужая?

— Раньше ты просила, чтобы я тебя обнял, — сказал он. — Ты по-прежнему этого хочешь?

— Да.

О да. Не важно, в чем причина подобной смены настроения. Сейчас он здесь и собирается дать ей то, о чем она так долго мечтала.

Медленно и осторожно, стараясь не толкнуть, Аэрон сел на постель, а потом лег рядом. Оливия пододвинулась к нему так, чтобы положить голову на его сильное горячее плечо. Это движение причинило ей боль и отняло последние силы, но быть рядом с ним и наконец коснуться его… оно того стоило. Ведь именно за этим она сюда и пришла.

Аэрон положил руку ей на поясницу, стараясь не задеть раны на спине.

— Почему ты не исцеляешься, Оливия? — спросил он, касаясь теплым дыханием ее лба.

Ей нравилось, как Аэрон произносит ее имя, — и как молитву, и как мольбу одновременно.

— Я же тебе сказала, меня изгнали с небес. Теперь я полностью человек.

— Полностью человек, — повторил он, напрягшись. — Нет, такого ты мне не говорила. Я бы тогда принес тебе лекарство гораздо раньше.

В голосе его звучала вина. Вина и страх. Оливия не поняла, что его испугало, но была слишком измотана, чтобы спрашивать. А затем и вовсе забыла об этом, когда в центре комнаты засиял янтарный свет, разрастаясь, становясь все больше… и больше… сверкая так ярко, что ей пришлось зажмуриться.

Из сияния материализовалась фигура крупного мускулистого мужчины в белом одеянии, очень похожем на ее собственное. Затем стали видны светлые волосы, ниспадающие на могучие плечи. При виде глаз цвета жидкого оникса и бледной кожи Оливия ощутила легкий укол вины. Последними появились сверкающие крылья из чистого золота.

Оливия хотела приветственно помахать рукой, но смогла лишь слабо улыбнуться. Милый Лисандр все же пришел утешить ее, пусть и в воображении.

— Я снова вижу сон. Но этот мне нравится.

— Ш-ш-ш, тише, — прошептал ей Аэрон, — я здесь.

— И я тоже. — Лисандр окинул комнату взглядом, и его губы скривились от отвращения. — К сожалению, это не сон. — Он, как всегда, говорил правду, и его голос звучал так же уверенно, как когда-то и у самой Оливии.

Неужели это происходит наяву?

— Я же теперь человек и не должна тебя видеть.

В действительности то, что она его сейчас видит, идет вразрез с правилами. Если только Бог не решил ее вознаградить. Но это маловероятно, принимая во внимание то, что она отвергла свое наследие.

Лисандр смотрел ей в глаза — так пронзительно, будто заглядывал прямо в душу.

— Я подал прошение Совету от твоего имени. Они согласились дать тебе еще один шанс. Так что часть тебя по-прежнему ангельская и останется таковой на протяжении следующих четырнадцати дней. В течение этого срока ты имеешь право передумать и вернуться на свое законное место.

Шок поразил ее, точно удар молнии, обжигающий и испепеляющий.

— Я не понимаю. — Еще ни один падший ангел не удостаивался второго шанса.

— Нечего тут понимать, — сказал Аэрон, все еще пытаясь успокоить ее. — Я с тобой.

— Я ведь один из Семерых Избранных, Оливия. Поэтому, когда я попросил для тебя четырнадцать дней, тебе их дали. Это время ты можешь провести здесь… насладиться жизнью. А потом нужно вернуться назад. — В голосе Лисандра звучала обида на ученицу за то, что она не догадалась о полагающихся его статусу привилегиях.

Она уловила также и нотки надежды, опечалившие ее. Выбрав Аэрона, она сожалела лишь о том, что причинила боль Лисандру, этому удивительному воителю. Ведь он любит ее и желает ей только добра.

— Мне жаль, но я не передумаю.

Такой ответ ошеломил Лисандра.

— Даже когда этого бессмертного у тебя отнимут?

Оливия едва сдержалась, чтобы не заплакать от страха. «Я не готова потерять его». Но она так слаба, что ничем не может помочь Аэрону, и знает об этом.

— Потому ты…

— Нет-нет, успокойся. Я пришел сюда не для того, чтобы его убить. — Он не сказал «пока», но это подразумевалось само собой. — Если ты решишь остаться, то нового палача выберут по истечении отведенных тебе четырнадцати дней.

Что ж, значит, она проведет с Аэроном две недели. Не больше и не меньше. Этого должно быть достаточно, чтобы запастись воспоминаниями на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, удастся убедить Аэрона оставить ее в крепости. Он ведь такой упрямый…

Оливия вздохнула.

— Спасибо, — сказала она Лисандру. — За все. Ты не обязан был это делать для меня.

Наверняка за подобную уступку ему пришлось яростно повоевать с Советом, хоть он и один из Семерых Избранных. Однако он добился своего, подарив Оливии возможность насладиться столь желанными радостями обычной жизни и страстью, прежде чем она снова займет свое место в раю. Она не стала говорить Лисандру, что не вернется ни при каком исходе.