Галина Романова - Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки

До трапезной и смежной с нею кладовой, где в это время суток чаще всего можно было застать отца-эконома, идти было ближе. Кроме того, в трапезной можно хоть немного обсушиться у огня, так что поручение я выполнил беспрекословно.

Там меня и нашел пра Михарь полчаса спустя.

– Я таки знал, – скривился он, показавшись на пороге. – Чем вы его разжалобили, брат?

Я торопливо протянул ему остатки булки с маслом, которой торопливо закусывал от щедрот отца-эконома:

– Угощайтесь!

Инквизитор без зазрения совести отобрал мой обед, остановил проходящего мимо послушника и снял с его подноса одну из кружек со сбитнем.

– Горяченький! То, что надо по такой погоде!.. Вы молодец, Груви. Сами о себе и обо мне позаботились, значит, не будем терять времени. Пошли!

– Куда?

– В архивы.

Архивы! Прямо сейчас, когда за окном и не думает стихать ливень, а из кухни тянет соблазнительными ароматами? После так называемой стряпни моего «напарника» любая снедь, сготовленная профессионалами, вызывала обильное слюноотделение. Хлеб с маслом и глоток травяного чая только раззадорили аппетит. Я разморился у огня и выходить под дождь не хотелось. Тем более, что в архивах явно не топят, опасаясь пожаров.

– Не упрямьтесь, брат, – железная рука ухватила за шиворот, мягко и ненавязчиво проводя прием на удушение и заодно «слегка» касаясь болевой точки за ухом. – Немного потерпеть – зато поужинаем у отца-настоятеля. Один достойный прихожанин пожертвовал оленину!

– Так ведь…ну…э-э… пост? – рискнул прошептать я. «Рискнул» в первую очередь потому, что воротник давил на шею, и дышать, не то, что разговаривать, получалось с трудом.

– Пост, Груви, пост. Так мы и на посту!

Архивы были пристроены ко второму этажу библиотеки уже после завершения строительства и по хитрому плану архитектора располагались на крыше… кухни. Оттуда теплый воздух из дымовых труб поднимался в комнаты, слегка обогревая их. Именно что слегка – воздух был сухой и чуть теплый. То, что надо для хранения редких рукописей. Однако, зимой переписчики тут работали в теплых накидках и получали дополнительно по два стакана горячего грога с травами – для профилактики простуды и чтобы согреться. Чтобы попасть в архивы, надо было выйти, обойти трапезную, кухню и через монастырский садик, где выращивались пряности, добраться до библиотеки.

Брат-библиотекарь столовался отдельно – он был приглашен к столу отца-настоятеля и во время обеда сидел в одиночестве. Крупные капли дождя стучали по крыше и окнам, плотно закрытым во избежание сырости, что отнюдь не добавляло хорошего настроения.

– Явились, не запылились! – проворчал он. – Мы ждали вас еще вчера.

– Непредвиденные обстоятельства, – не моргнув глазом, ответил инквизитор. – Что заставляет спешить еще больше. Вам передавали распоряжение сверху?

– Передавали, но я еще не успел ничего подготовить.

– Мы подождем, – пра Михарь сел на лавку, чинно сложив руки на коленях. – И, если хотите, можем вам помочь. Конечно, подниматься в архивы нам нельзя, но, думаю, брат Груви сможет донести нужные книги и ничего не уронить по дороге.

– Хм, – меня смерили таким взглядом, словно пытались на глазок определить, сколько из меня получится котлет.

– Это было бы печально, – сообщил он. – Для брата Груви.

– Вы бы не выдали нам нужных книг?

– Я бы сделал из вашей кожи переплет, – совершенно серьезно ответил библиотекарь. – Следуйте за мной!

– В переплетную?

– Не сегодня.

На этой жизнерадостной ноте мы углубились в лабиринт стеллажей.

Люблю библиотеки. Даже несмотря на то, что большинство хранителей их – люди весьма мрачные. Взять хотя бы нашу библиотекаршу из Колледжа Некромагии, которую боялись все – от ректора до уборщицы, не говоря уже о студентах. Но даже ее можно потерпеть ради удовольствия побродить между стеллажами, покопаться в старинных книгах и свитках, просто посидеть в тишине и одиночестве.

Бытует мнение, что старинные книгохранилища представляют собой настоящие лабиринты, где без карты и надежного проводника немудрено заплутать. Дескать, это символизирует длительный и запутанный процесс освоения и получения новых знаний. Здешняя библиотека, вопреки сложившемуся мнению обо всех старинных книгохранилищах, где собирались редкие рукописные труды, исторические очерки и анналы, не была лабиринтом в прямом смысле слова. Высокие, в два человеческих роста, стеллажи высились стройными рядами, как по линеечке. Между ними были одинаковые промежутки в четыре локтя, что в ширину, что в длину. Вот только обозначения на торцах стеллажей были непонятными. Какие-то значки, узоры, сочетания букв. На одном красовался рисунок лилии, на соседнем – две руны, обозначающие «жизнь» и «рост», на третьем – три буквы «А», «Р» и «Т», на четвертом несколько крестиков в ряд… И так далее. Аналогичные знаки были нарисованы на плитах пола, только тут они еще и сопровождались стрелками. Из кружка, где были нарисованы две буквы – «Н» и «Ф», вели две стрелки. Из кружка, в котором художник изобразил человеческий глаз – целых три. Насколько мог заметить, символы ни разу не повторялись. И как библиотекарь не путается в этом? Или это и есть лабиринт, только в ином смысле слова?

– Направо.

Это было единственное сказанное им слово, потому что, задумавшись, я чуть было не свернул влево, за стрелкой, которая отходила от кружка, где были нарисованы три ромашки.

– Виноват… Я бы заблудился и…

– Нет. Вы бы потратили время. Здесь невозможно заплутать. Надо только считать повороты.

– А эти знаки – стрелки и рисунки, они…

– Они – суть условные обозначения тех отраслей знаний или трудов авторов, которые можно найти на полках.

Я окинул взглядом стеллажи, внимательно посмотрел себе под ноги, силясь угадать систему. Нет, за пять минут тут ничего не решишь!

– Запомнить, наверное, сложно…

– У некоторых уходит несколько лет – и вся жизнь!

С этими словами брат-библиотекарь свернул в проход, куда вела стрелка, рядом с которой была нарисована змея. Обычная змея, с изломанной линией вдоль спины. Гадюка. Прошел немного вперед и остановился у стеллажа с рисунком собачьей головы.

– Здесь. Стойте и ничего не трогайте!

Библиотекарь пошел вдоль стеллажей, иногда вставая на цыпочки, чтобы рассмотреть стоявшие на верхних полках книги или сгибаясь в три погибели, чтобы поискать у самого низа. Отыскав запылившийся фолиант, он рукавом рясы обтер его, несколько раз дунул на обложку, бережно открыл и, пролистав, закрыл:

– Держите!

Толстый том лег на вытянутые руки. Через пару минут к нему добавился еще один, столь же толстый. Потом – несколько кое-как скрепленных между собой неровно обрезанных листов, потом – еще одна небольшая и явно самодельная книжица с надписью на обложке «Путевые заметки странника», а поверх ее один за другим легли пять свитков.